Белая миссис

Белая миссис

Эта история произошла в Северной Америке во время гражданской войны между северными и южными штатами. В городе Новый Орлеан в большом доме жила семья Гримстон. Мистер и миссис Гримстон были потомственными плантаторами. У них было двое взрослых сыновей и дочь, которая к тому времени вышла замуж за одного плантатора из Алабамы и жила в доме мужа с двумя маленькими детьми. Хлопковая плантация мистера Гримстона была довольно обширной, около 120 акров бурой глинистой земли, которая, тем не менее, приносила стабильный ежегодный доход в несколько десятков тысяч долларов. Хозяин дома мистер Алан Гримстон был шестидесятилетним пожилым мужчиной, довольно крепким и мускулистым для его лет. Миссис Гримстон, несмотря на свои пятьдесят лет была предметом тайных вожделений друзей своего мужа. Высокая стройная шатенка, с обворожительными формами, она, несмотря на возраст, по-прежнему носила платья с глубоким декольте и не раз замечала жадные взгляды мужчин на своей стройной дородной фигуре.

К своему стыду, она чувствовала, что это внимание не претит ей, а наоборот вызывает у нее какое-то запретное волнующее чувство. Здесь нужно отметить, что она за всю жизнь ни разу не изменила мужу, потому что любила его и дорожила своей репутацией. Надо сказать, что у миссис Гримстон была одна тайная страсть. Она любила красивое нижнее женское белье. Весь свой гардероб она заказывала в Париже. Лет десять назад, когда они с мужем путешествовали по Европе, она зашла в магазин женского белья в Париже и была удивлена тем, что и не подозревала о существовании таких вещей как кружевные полупрозрачные лифы и панталоны, шелковые чулки, пояса с подвязками, соблазнительные ночные рубашки. Услужливые продавщицы помогали примерять все это великолепие и громко восхищались ее мягкой белой кожей и зрелой красотой ее тела. Глядя на себя в зеркало примерочной, она с удовольствием разглядывала свою грудь в белом кружевном лифе, который только усиливал ощущение идеальности ее формы. А гордиться было чем, ее тяжелая грудь примерно 5 размера по современным меркам, немного обвисла после рождения и кормления детей, но была по-прежнему привлекательна.

Ноги с крутыми бедрами и массивной упругой попой были способны свести с ума любого ловеласа, несмотря на первые появившиеся признаки целлюлита. Под лифом угадывались очертания ореолов и холмиков сосков. Вся эта одежда казалась ей до крайности неприличной, но ей очень хотелось иметь такую. Она накупила несколько коробок и отправила домой в Новый Орлеан. Муж отнесся к ее идее весьма спокойно. Они с мужем до сих пор страстно любили друг друга в постели, хотя уже конечно не всю ночь напролет и не каждую ночь. Ее муж был не пуританского воспитания, и она прекрасно знала, что он часто проводит время в борделях Нового Орлеана, но относилась к этому весьма спокойно, как и все ее подруги, мужья которых развлекались подобным образом. Во время женских посиделок, которые она устраивала по-соседски, они иногда обсуждали подобные темы. Одна из ее соседок, миссис Форестер, рассказала им по секрету, что после одного из своих похождений, ее муж, будучи пьяным в стельку, заставил миссис Форестер засунуть в рот и сосать его половой орган. Все присутствующие женщины покраснели и заохали, как он так мог.

Другая соседка, миссис Джонс, сказала, что так их ласкают блудницы в борделях и что она будто слышала от кого-то, что одна блудница из борделя может за один раз доставить удовольствие одновременно пятерым мужчинам и рассказала, как это происходит. От таких непристойностей миссис Гримстон почувствовала себя не в своей тарелке и что самое ужасное, почувствовала сильное возбуждение. Прервав под каким-то надуманным предлогом эту беседу, она поднялась к себе в комнату и посмотрела на себя в зеркало. Ее щеки горели румянцем, грудь вздымалась. Она позвала свою служанку негритянку Сару и сказала, чтобы она подготовила ей ванную. Когда ванная была готова, она разделась и с наслаждением погрузилась в теплую ароматизированную воду. Когда Сара намыливала ее тело, она неожиданно сказала: «Моей миссис нужен мужчина». Миссис Гримстон спросила ее, почему она так решила.

– Я вижу набухшие соски ваших грудей, вижу блеск в глазах, слышу как вы начинаете дышать, когда я трогаю вашу грудь. Миссис Гримстон ответила: «Мне не нужны никакие мужчины, кроме моего мужа и я запрещаю тебе продолжать разговор на эту тему». Вечером того же дня она открыла свой французский гардероб, как она его называла и начала примеривать на себя. После примерки она одела белый полупрозрачный лиф, который больше чем наполовину открывал ее грудь, панталоны, у которых на интимном месте была прозрачная ткань и перламутровые пуговки, которые она сама боялась расстегнуть. Накинув на себя китайский шелковый халат, она отправилась в спальню к мужу.

В эту ночь она занималась с ним любовью с такой страстью, какой он не видел от нее даже в молодые годы. Мистер Гримстон раз за разом удивленно наблюдал, как его уже немолодое увядшее достоинство благодаря неутомимым стараниям жены поднимается вновь и вновь. Лишь под самое утро, спустив в жену последние капли спермы, он уснул крепким сном.

Так они и жили бы, тихо и мирно, если бы не началась гражданская война между севером и югом. Муж и сыновья вступили в южную армию под командованием генерала Ли. Миссис Гримстон со своими подругами вела благотворительную деятельность в пользу армии южан, собирая продовольствие, медикаменты и деньги. Она дежурила в госпитале, ухаживая за солдатами армии юга, и молила бога, чтобы кто-нибудь также ухаживал бы за ее сыновьями и мужем, если с ними бы что-то случилось. Все домашнее хозяйство держалось теперь на ее женских плечах. Она сама управляла домом, рабами и торговала хлопком. Несмотря на нехватку мужской ласки и некоторые весьма недвузначные намеки от различных поклонников, она отвергала саму мысль о сексе с другими мужчинами, чего нельзя было сказать об ее давнишних подругах, которые беззастенчиво пользовались любой возможностью наставить рога своим мужьям. Сильно тоскуя по сыновьям и мужу, она с нетерпением ждала каждой весточки от них.

Ну, а вести с фронта с каждым днем приходили все тревожней и тревожней. Армия юга, проигрывая все важные сражения, отступала все южнее и вскоре оказалась недалеко от Атланты. В Новом Орлеане появилось большое число раненных с мест последних боев и становилось очевидным, что южане на пороге полнейшего разгрома.

Как-то раз, придя в госпиталь, она встретила давнего приятеля своего старшего сына, который был ранен в руку где-то под Джорджтауном. Он рассказал, что ее старший сын Джон находится сейчас всего в 120 милях отсюда. Тоска по сыновьям занимала все ее свободное время и поэтому она, не колеблясь, решила ехать к сыну. Сборы были недолгие и уже через час, взяв с собой служанку Сару и двух слуг, она выехала в Алабаму.

Проведя в дороге целый день, к вечеру она подъехала к городку, в котором находился полк ее старшего сына. Штабные офицеры, которые с начала войны редко видели настоящих леди, при виде ее удивленно рассматривали эту красивую благородную женщину в шляпке с черной вуалью, которая непонятно по каким причинам оказалась в самом эпицентре боевых действий. Узнав, что она мать офицера Джона Гримстона, ее привели в квартиру сына и принесли ее вещи. Квартирка поразила ее своей скромностью. «Бедный Джонни» - подумала она, «а ведь он привык совсем к другому». Квартира состояла из небольшой залы, спальни, кухни и прихожей. Служанка Сара сразу же принялась за наведение порядка в этом холостяцком гнездышке, т.к. было очевидно отсутствие женских рук в этом доме. За обустройством быта и прошел остаток этого дня. Миссис Гримстон легла спать в спальне сына, а служанка устроилась на кухне.

На следующий день приехал Джон. Он сильно изменился за то время, что она его не видела. Из хрупкого юноши с тонкими миловидными чертами лица он превратился в высокого крепкого мужчину, очень похожего на своего отца в молодости.Он так соскучился по матери, что прямо в пыльном мундире бросился обнимать и целовать ее. Весь день они провели в объятиях, делясь друг с другом новостями. Миссис Гримстон гладила «своего Джонни» по волосам и целовала в макушку и в лоб. Она была в красивом платье с низким вырезом и чтобы сильно не стеснять грудь, она расслабила шнурки лифа.

Конечно, она не знала, что вид полных маминых грудей, соблазнительно лежащих в открытом лифе, привел ее сына в замешательство. Он густо краснел, когда его взгляд падал на ее божественную грудь, а ее полускрытость только распаляли фантазии. К его оправданию нужно сказать, что за все время войны у него не было женщины. Продажные женщины вызывали у него чувство отвращения, а с приличными дамами он не успевал завести прочное знакомство, так как его полк постоянно перебрасывали с места на место. Поэтому отвисшие мамины прелести немедленно вызвали эрекцию, и он всеми силами пытался это скрыть, то отворачиваясь, то сводя ноги вместе. Но материнское сердце так легко не обмануть, она тут же почувствовала его напряженность, но не могла понять причины такого поведения.

Она тут же спросила: - Джон ты, что не соскучился по маме?

- Очень соскучился мама, - пролепетал Джон

- Тогда почему ты все время отодвигаешься от меня? – спросила миссис Гримстон

- Я пожалуй пойду отдыхать мама, ответил Джон

Когда Джон встал, она заметила, как у него оттопырились штаны. «Все понятно», - подумала она, «мой маленький Джонни давно уже вырос и хочет женщину».

Всю ночь она думала о том, что произошло. Получается, что ее сын возбудился от ее невинных материнских ласк. Она никогда не оказывалась в таких неловких ситуациях.

- Найти ему блудницу? – думала она про себя, но ей претила сама мысль, что ее маленький Джонни будет заниматься любовью с женщиной общего пользования. Подложить под него служанку Сару, но она негритянка, а половые отношения с представителями негритянской расы строжайше преследуются законом.

Она поделилась своими сомнениями со своей служанкой, так как в этом городе у нее не было ни знакомых, ни подруг. – Ох, миссис, мужчина в таком возрасте обязательно уже должен попробовать женщину, а то это может испортить его на всю оставшуюся жизнь, ответила ей Сара.

- Сара, а как же ваши молодые мальчики становятся мужчинами, ведь на нашей плантации женщины-негритянки только в доме, да и то их только пять, и всем более 40 лет.

- Миссис, у нас считается, что обязанность каждой женщины, как только можно облегчить участь наших мужчин-невольников, поэтому мы все принадлежим им и они сами решают, пришла ли пора молодым мальчикам становиться мужчинами и кто из нас это сделает.

- Значит, может случиться, что вы делаете мужчинами своих сыновей?

- Бывает и так, миссис и они об этом знают. Да и сами подумайте, разве может кто-нибудь обучить мальчика всем премудростям любви лучше, чем мама. Разве может быть кто-то нежнее мамы.