Краска здорово подкрасила мне рога, и ее едва оттерли. Тем же растворителем, видно...

Я долго думала, что мне делать. Мысленно я уже стала шлюхой и перетрахалась с целыми пятью клиентами. Один из них был негр. Меня, кстати, все время домагаются негры, и последнего я была почти готова не отшить...

Утром приехала на Шамс-Елизей. Достала трико, переоделась прямо на улице, сверкнула сосками (а что мне — давно уже разучилась стесняться... хотя нет, вру. Стеснялась, чуть не уписалась со стыда) Разные чувачки тут по-всякому просят на хлеб: кто на скрипке, кто на аккордеоне, кто живой статуей... А я положила кепку на асфальт — и давай изображать всякие простенькие балетные фигуры.

Старалась поэротичнее, с прогибами. Не знаю, может, дело в моей лысой голове, а может, в прогибах, но вокруг меня сразу собралась толпа. Правда, хоть фигуры и простенькие, но оказалось, что больше часа я не так могу. Одно дело танцевать, и совсем другое — стоять у всех на виду. Сейчас полдень, а я разбитая, как хрен меня знает кто.

Зато — двадцать три евро и пять центов. Сэндвич с колой, но на гостиницу все равно не хватит. Отдохну вот, и буду опять стоять. Вечером туристы валом валят.

Или съездить в Виллен-сюр-Сен?

Я ведь оставила там, дура такая, свою любимую заколочку. Зеленую, под цвет глаз...

***

Три месяца спустя

Ну, здравствуй, дневничок, здравствуй, мой хороший.

Не повезло тебе со мной: забываю писать. Да и некогда.

Очень коротко о главном. Когда я пришла тогда к нему — он стал кричать:

— Где ты была? Что с тобой? Я чуть с ума не сошел! Боже, как хорошо, как хорошо, как хорошо, что ты в порядке...

Он держал меня за руку и повторял: «как хорошо, как хорошо...»

А я картинно сняла платок:

— Так. Небольшая стрижка.

Я думала убить его. И убила. Но совсем не так, как хотела.

Он замолчал. А потом стал говорить:

— Боже мой, Хлоя... Никогда не думал, что ты решишься на такое... Боже, как тебе идет! Как тебе идет! Как ты прекрасна... Какая у тебя удивительная голова. Благородной, аристократичной формы... Боже мой, какой образ, какое совершенство...

— Больше не называйте меня Хлоей, — говорю. — Теперь я снова Дуня.

— Дюнья, — повторил он. — Боже мой. Таинственное, изысканное русское имя...

Похоже, для басурманских ушей оно действительно таинственное и изысканное.

Он сразу придумал тогда постановку, которую мы сейчас делаем, с таким вот образом — лысоголовой эпатажной Дюньи. И долго, долго рассказывал мне...

А еще он попросил меня заняться с ним любовью. Именно попросил.

Я отказала.

  • Страницы:
  • 1
  • ...
  • 4
  • 5
  • 6
  • 7