Я наконяюсь к ней, провожу языком по заспанному личику, - "погоди". Убираю ее руку из вагины, направляю туда струю душа - посильнее, пожестче. Ка-ак дернется! "Ссссадюга!" Пытается уйти от струи - нет, не выходит, я настигаю ее, как коршун. "Нуууу... Дай, я сама". Берет у меня душевой краник...
Она еще слишком сонная, чтобы застесняться по-настоящему. Я сажусь на стул, запускаю ей руку в мокрые волосы, ерошу их... Смотреть, как Дашунька доводит себя до оргазма - одно из редких и нежнейших моихудовольствий. Первую минуту она стесняется, удерживая блаженство в себе, но потом заводится, входит в ритм, начинает стонать громко и открыто, непременно смотрит мне в глаза - искательно и безумно - чтобы я разделил с ней ее одинокое блаженство...
***
По дому мы ходим иногда - голышом, иногда - полуодетые, - так, чтобы сохранялась какая-то интимность обнажения: в футболке или блузке без низа, например (когда волосатые лобки чернеют из-под края ткани), или наоборот: в шортиках или брючках топлесс. Даше нравится подчеркивать сексуальность каждой прожитой со мной минуты, - ну, а обо мне-то и говорить нечего.
К завтраку Дашуля накинула на себя блестящую блузку с аппликациями, едва доходящую до кончика лобка, - застегиваться не стала, и края попеременно обнажали милые сиси, розовые после душа. Я натянул футболку - без трусов.
- Лошадки, лошадки, лошадки, - пела Даша, пританцовывая по кухне: она варила овсянку. (Лошадки - это я.) - Лошадки сейчас скажут "игого!"
- Игого! - мрачно сказал я, ибо был голоден.
- Лошадки-пессимисты? А так? - и Дашка мазнула вареньем мой член. Я непроизвольно ойкнул.
- Ну, ну. Сейчас ликвидируем, сейчас... - и Дашка на лету подсела передо мной, заглотила член и засмоктала его, как соску.
- Ой-ой-ой!..
- А! Полегчало? То-то же... - и рванула к плите.
Я помогаю: нарезаю хлеб, достаю всякую всячину. Даша накладывет в тарелки, садится завтракать со мной.
- Слушай! А... тебе что снилось? - Голосок у нее вдруг - тихий, застенчивый.
Я подсел к ней, обнял и попытался рассказать, как мог, о девушке-тумане.
Дашуня слушала меня, мешая ложкой кашу в тарелке. Вдруг она ринулась порывисто целовать меня, измазав мне кашей щеку; нацеловав и облизав досыта, зашептала мне:
- А мне то же самое снилось. Да! Что я - девушка-туман... Только я не решилась бы тебе рассказать. И не получилось бы. Слова... - и она скорчила особую рожицу, демонстрируя беспомощность слов.
На работу я ушел, витая наполовину в нашем сне. Через полчаса мне пришла первая смска: "Devushka potihon'ku prostupaet iz tumana. Poka vidny tolko kontury". За ней последовала вторая: "4to eto: devushka ili kluby tumana? Ya ne znau..." И третья: "Devushka obrtaet plot'. Ee nagotu ne skryvaet ni4ego, krome tumana". И четвертая, и седьмая, и надцатая.
Эти смски, поступавшие мне непрерывно до самого вечера, вынуждали думать о чем угодно, только не о работе. Я был одурманен нашим сном и Дашкиными смсками, которые становились все более эротичными: "Moi bedra - tuman, moi grudi - zyb' vozduha, moi volosy - peristye oblaka". Воображение, разыгравшись, рисовало мне картину за картиной, одну другой возбудительнее; дойдя до пика любовной мечтательности, я решил уединиться в туалете и сбросить напряжение - и раздумал: гораздо приятнее сделать это же - на глазах у Дашки. Ведь я увижу ее через каких-нибудь полтора часа..
***
...Относительно недавно мы преодолели два последних рубежа, вынуждавших нас стесняться своего тела: мастурбацию и мочеиспускание. Больше рубежей не осталось; вернее - те, которые есть, преодолевать не нужно...
Оказалось, что если легонько трогать Дашин бутончик, когда она писает - ей приятно, если слегка надавить клитор - еще приятнее; а если возбудить ее кису, чтобы она потекла любовным соком, засунуть в влагалище два пальца и попросить Дашуню пописать - это ужасно приятно, и даже напоминает оргазм, только очень короткий, тихий и нежный. Главное было - преодолеть брезгливость, понять, что моча не более противна, чем, скажем, сперма или любовная смазка.
Потом мы принялись за эксперименты на мне. Всякий раз, когда я шел в туалет, Даша заворачивала меня в ванну, заставляла писать туда, просовывала голову между ног и целовала все, до чего дотягивалась, а я очень старался не обписать ее. У меня перспективы оказались не такими радужными, как у нее: единственное, что мне было приятно - когда во время мочеиспускания Дашкин язычок касался моего ануса и кожи вокруг него. Это вызывало особое обволакивающее чувство влажной сладости, которое, впрочем, испарялось вместе с последними каплями мочи.
...Главное удовольствие мастурбации мы обнаружили позже - совсем недавно. Оно состоит в том, чтобы сесть друг против друга в кресло - обнаженными, разумеется, - и соревноваться, кто быстрее кончит. "Соревнование" - чистый самообман: на самом деле нам обоим хочется кончить одновременно. Мучаем гениталии и любуемся друг на друга...
В этой игре есть масса тонкостей: беседовать, например, о ничего не значащих вещах, любуясь на то, как твой партнер доводит себя до исступления; регулировать скорость приближения оргазма, подстраиваясь под партнера (у меня всегда выходит быстрее); дурачиться, выставляя напоказ интимные места и похваляясь ими; подначивать друг друга - "о, как хорошо девочке" - "давай, давай, три его - чтоб лопнул!" - "о, как течет девочка! течет, течет, щас истечет - растает, как Снегурочка" - "наш рожок тверденький-тверденький, бодаться хочет" - "а чья дырочка аж поет от счастья?" - "о, яички смеются - им хорошо..." - эдакий азартный сексуальный спорт.
В этой игре слова значат ничуть не меньше ласк; особенно - когда "ловишь" оргазм партнера: «иии... сейчас, сейчас... будь начеку, пионер!.. А! А! Я таю, я таю, меня распыляет по комнате, я умира-а-а-аю!..» – «А-а-а-о-о! Пли в девочку! Пли в сладкую!..»
Видео
Рассказы