Или как... Часть 3

Борис Игнатьевич, конечно, не бедствовал, но жил скромно — на уровне сигарет Прима-Оптима и кофе Нескафе-классик. Короче говоря, в доме его было шаром покати. По крайней мере, в плане снеди. Поэтому он не без благодарности принял предложение Ирины заехать по пути в какой-нибудь магазин.

— Берите сразу два литра, — напутствовал Борис Олега, — чтобы по ночникам потом не бегать.

Дома он первым делом добрался до холодильника, извлек оттуда одинокую бутылку водки и радостно предложил выпить. Холодненькой. Олегу затея понравилась. Ирина от водки наотрез отказалась и открыла банку джин-тоника. Через полчаса, с улыбкой вручив Олегу фотоаппарат, она попросила:

— Сфотографируй нас, пожалуйста. На память, — подошла к Борису, встала перед ним на колени и расстегнула молнию на его брюках.

Через два снимка Олег, включив камеру в режим видео, начал комментировать происходящее:

— Нет. Ну, чем я не Стивен Спилберг? Да я даже круче его. Только ты это... Ир. Слышишь? В камеру-то иногда поглядывай. А то кому нужен твой затылок? Нет. Ты не подумай, затылок у тебя великолепен, но в порно что самое главное? Правильно — процесс проникновения. Вот ты уедешь, а Борька долгими зимними вечерами будет смотреть, как ты у него сосешь... а сосешь ты, надо отдать должное, красиво. Это я тебе говорю, как Спилберг... так вот. О чем это я? А. ну, да — будет он смотреть, дрочить и плакать. И что-то сомнительно мне, чтобы он плакал, глядя на твой затылок.

Олег снимал и, как мог, старался рассмешить друга и его пассию. Ирина сосала, смеялась, строила в камеру глазки, сосала и опять смеялась. И только Борис Игнатьевич был непробиваемо серьезен. Как уличенный в хищении ящика ржавых гвоздей завхоз на собрании профсоюза железнодорожников. Похоже на то, что дядьку на старых дрожжах вштырило не по-детски.

Решили накрыть поляну. Ирина суетилась, резала колбасу, хлеб, сыр, доставала из банки малосольную селедочку, короче говоря, хозяйничала. Олег сервировал стол — ножи, вилки, бокалы. Борис Игнатьевич, как всякий уважающий себя философ, не делал ничего. Он глубокомысленно плевал в потолок, надев на себя маску мудака ступенчатого. Больные люди — эгоисты.

Однако, не секрет, что настроение пьяного человека подвержено перепадам, и через пятнадцать минут Борис снова был жизнелюбив, игрив и весел.

— Налей мне шампусика, — попросила Ира.

Борис Игнатьевич взял бутылку и неуклюже плюхнул из неё в бокал. Шампанское вспенилось и пролилось на стол.

— Зачем ты пьешь эту гадость? — чертыхнулся он.

— Свежие исследования показали, что шампанское положительно влияет на память человека, — вступился Олег за алкогольные предпочтения Ирины.

— Ну, да. Ну, да. А что уж тогда говорить о водке? Накатишь грамм эдак пятьсот и, не ровен час, начнешь цитировать Большую Советскую Энциклопедию. Наизусть, — Борис налил себе белой, выпил и замолчал.

Молчание затянулось. На горизонте забрезжил реальный малоприятный риск рождения мента. Прямо тут и сейчас — за этим самым столом.

— О чём ты думаешь? — спросила Ирина Бориса, чем, сама того не подозревая, убила ещё не рожденного младенца в милицейских погонах. Прямо в утробе его молчаливой матери.

— О том, что если бы Аннушка разлила своё масло в романе Толстого, а не Булгакова, то трагедия Карениной легко и непринужденно превратилась бы в фарс. Или две Анны в одном романе — это перебор?

— Не знаю.

— А и правда, чего ради заполнять такую прелестную головку всякой ерундой? Давай-ка лучше заполним её моим хуем. Ползи под стол.

Ирина слегка удивилась, но повиновалась. Олег, влекомый любопытством, наклонился и заглянул под крышку стола.

— Ну. И чего ты там не видел? — рявкнул Борис Игнатьевич, — наливай давай.

Олег налил. Они выпили.

— Хорошо сосёт? — поинтересовался Олег и закурил.

— На троечку. Но старается. Этого у неё не отнять.

— Ну, дык, у неё ещё всё впереди.