Избыточная жестокость

— Ладно, — сказал Егоров гораздо мягче. — Философ хуев. Идем, вон уже станция.

На станции было относительно светло, хотя и горел фонарь через фонарь. Приятели прошли по пустой платформе, касса, как ни странно еще работала, светя мерзкой лампой дневного света изнутри. Вася постучал в окошко, дождался сонной кассирши, сообщил: «до Мясокомбината» и начал рыться в кармане, выбирая деньги помельче. Кассирша явно не одобряла гражданской сознательности дурака, покупавшего поздним вечером билет, чтобы проехать всего две станции. Егоров созерцал расположенный рядом стенд «их разыскивает милиция», хорошо различимый в свете станционного фонаря.

— Что там вычитал? Новости есть?

Егоров без слов ткнул пальцем в листок. Вася вгляделся.

— Ага. Двенадцатого марта ушла из дома. Брючки-курточка. (sexytales) А сегодня у нас какое? На хую уже прыгает ваша Алина, мои поздравления, дорогие разини. Может, у того же Хаши, кстати, и прыгает. Ну, хоть мир посмотрит девочка до самой Иордании, если повезет. Егоров, ты чего? — Вася удивленно посмотрел на напарника.

Егоров начал осторожно отдирать листовку от стены.

— Телефон у меня одноразовый, не фотографирует. Мало ли, спрошу Хаши. Может, еще и не прыгает. Может, еще найдется. Знаешь, маловата она еще на хую прыгать. Хотя, конечно, любители найдутся слышишь, не пялься на меня так, Вася. Сам же мне мозги сегодня проебал за эту жестокость. Или ты так, в уши мне поссать решил, для развлечения? Что-то хочешь сказать, а?

— Нет, Егоров.

— Точно?

— Да, Егоров.

Электричка залила платформу химическим светом прожектора. Дико свистнула и выдохнула, раскрывая двери.

— Доберешься, Вась?

— Да, Егоров.

Вася шагнул в вагон и помахал из тамбура рукой, прижимая к себе кофр с камерой. Егоров дождался, пока двери закроются, состав тронется, закурил на платформе, и зашагал обратно на дачу, комкая бумажный листок в кармане.