Как я с хачиками еб$лся

Блядь!

Сука!

Выхухоль старая!

Как я был разочарован! Я страстно хотел трахаться. Наша жажда ебли с усатым абреком бурлила и пенилась в одном бешеном ритме. Крышу сорвало со страшным свистом! Надо было что-то делать.

Это был хачик. Он был омерзительно пьян, от него воняло потом и под ногтями чернела грязь. Он был мне неприятен, даже гадок. И я его дико хотел! Сокрушительно желал, чтобы он меня выеб.

Славик, время идет - жизнь проходит, не щелкай ебалом и бери все, что сможешь! Подбадривая себя таким образом, я сел, обдумывая план предстоящей операции. Тут бы пиздюлей не схлопотать. Усатый, скользнув по мне раздраженным взглядом, встал и потянулся за стаканом. Здоровенный комок в штанах оказался совсем рядом с моим лицом. Только руку протяни. Ну, я и протянул. Абрек дернулся и тут же железная клешня сжала мне запястье. Ой-ой-ой, больно же! (Знал бы я, сколько раз эта мысль в течение предстоящей ночи пронесется в моей голове!) Кавказец резко наклонился и влажные, стеклянные зыркала выстрелили в меня рентгеновским взглядом. Спектральный анализ был преимущественно голубым. Хачик разжал руку и одним эффектным движением вывалил свое хозяйство. Ну вот, Славик, а ты боялся!

Отдельно скажу про хуй. Он того заслуживает. Член горца был длинный, прямой как палка и увенчивался огромной блестящей головкой, раза в полтора больше самого ствола (эдакий гриб отсосиновик). В моей недолгой жизни в большом сексе это был, безусловно, коллекционный экземпляр.

Ну, хватит базарить, Слава! Надо оправдывать доверие народа.

Здоровенная залупа с размаху ткнулась в горло. Сдернув мешающий трикотаж штанов, я вцепился в обильно волосатую жопу абрека. Язык, губы, щеки интенсивно заработали. Хрипя и громко каркая, усатый, помогая себе руками, жестоко забивал хуй в глотку. И добился, мерзавец! Огромная залупа провалилась в горло! Нос забило жесткой волосней лобка. Из глаз брызнули слезы. Казалось, еще чуть-чуть и гигантский кляп прорвет гортань и вырвется наружу. Горец выгнулся и, запрокинув голову, стал яростно орудовать своим хуищем.

"Я щас сдохну! Бля, мне же совсем нечем дышать!", - беспомощно отбивался я, мыча и размахивая руками. "Бля, отпусти меня! Я же не виноват, что проводница-сука тебе не дала. Пусти!"

Белые вспышки, засверкавшие в мозгу, предвещали, похоже, уже скорую встречу с Аллахом, на хую правоверного сына которого я и подохну. Превозмогая стальную хватку кавказца, я все же вырвался, больно ударившись головой о стену. До сознания долетел громкий стон абрека. Он обильно кончал своей шикарной писею. Головка, шлепнувшись по подбородку, выпала из разинутого рта. Захлебываясь слезами, соплями, слюной и спермой, я жадно ловил воздух.

Счастье есть, его не может не быть!

Вот это да! Вот это, я понимаю, минетик!

Кавказец откинулся на лавку и, теребя свою елду, тяжело дышал. С верхней полки свесилась любопытная, лохматая голова его двоюродного братца. В мутных глазах которого светилась неподдельная заинтересованность.

Отдышавшись, усатый, с хуем наперевес, снова пошел в атаку.

"В жепу, в жепу давай, малчик!", - приговаривал он, срывая мои плавочки и ставя раком. Я впился зубами в МПСовскую подушку, на горьком опыте уже зная несовершенство мужского организма. Как я и думал, нацмен вогнал хуй со всей дури. Я чуть подушку не сожрал от боли! Мамочка родная! Что же это делается, люди! Терпи, Славик, ты же мужчина. А хачик тем временем, вцепившись, свирепыми толчками запихивал свой челенжер в мой нежный, белый зад. Он когда-нибудь кончится, этот хуй?! Но вот долгожданная стыковка произошла. Бешеный рев турбин, полыхание горючего и выбросы сгоревшего газа при старте космического корабля - ничто по сравнению с тем, с какой мощью пер меня этот сын гор! Его хуй долбился в заднице как отбойный молоток, а железные ручище сжимали, мяли, рвали, тискали, царапали мою несчастную худенькую попку.

Но какой это был кайф, скажу я вам!

Нет, мужики, кого не ебали в жопу - тот не жил!

Не скажу, что время остановилось, оно сладостно растянулось в бесконечную череду всхлипов, охов, ахов, постанываний, воплей, мини-оргазмов и перманентного блаженства. Казалось, это мы с хачиком раскачиваем вагон. Когда без всякого механического трения из моего члена, как из огнетушителя, брызнула сперма, свет померк и мир заполнился далекими, странными звуками. Горячая жидкость текла по ногам и пачкала железнодорожные простыни. Что-то ее уж слишком много! А, так усатый тоже кончил. Вах, генацвале, какой молодец! Хотя хрен тебя знает кто ты там на самом деле.

Мой Ромео, рыча и клацая, пошел бы и на третий заход, но тут в исторический ход событий вмешался его родственник, тоже решивший внести свою лепту в осеменение моей задницы. Обернувшись с идиотской улыбкой, я успел разглядеть его. Какие они нахуй братья! У этого тело было совсем безволосое, лишь в паху диким саксаулом торчал жесткий кустарник. А уж хуй был полной противоположностью моему дефлоратору. У второго кавказца член был толстый, какой-то бочкообразный и с, на удивление, маленькой головкой. Ну что ж, тоже не плохо. "Гармония мира - в разнообразии красок его наполняющих", - как сказал: хуй знает кто.

Усатый было пристроился к моим губам. Я старательно принялся обсасывать чудо-гриб. Хотя, скажу вам честно, не люблю я такой "вертолет". Непременно теряешь что-то в ощущениях. Усатый как будтопрочитал мои мысли, вытащил член и уселся на лавку, подрачивая. Эй, я не понял в натуре, я что плохо сосу? Нет, ты скажи - я плохо сосу? Ну и ладно, черт с тобой! Как умею, так и сосу. Кавказец, теребя хуй и с горящими глазами наблюдая как его сородич бешено ебет меня в жопу, терпеливо ждал своей очереди.

Ну что вам сказать, пацаны. Хачики не давали моей мокрой, хлюпающей заднице опустится еще часа два! Уже ничего особенно не ощущая, я растворился в нирване, уткнувшись башкой в подушку. Финальный чпокающий звук, навсегда покидающего жопу хуя, был как последний отзвук тающего эха в утренней прохладе, ласкаемых солнцем, снежных гор Кавказа.

Утро пришло оттуда же, куда ушла ночь - грешная дыра распухла и болела. Абреки дрыхли на своих полках, отравляя атмосферу перегаром. Увидев простынь, я скомкал ее и, жалея себя бедного и несчастного, поплелся в вагонный туалет. Первым делом в окно полетело белое, обспусканое полотнище. Затем, привставая на цыпочки и выворачивая шею, я обозрел в зеркале поле вчерашней битвы. Результаты были сокрушительными! Очко растянулось пальца на три и увенчивалось обширным кровоподтеком. Моя белая попочка вся вдоль и поперек была разрисована синяками и царапинами от ногтей (когтей?) горячих горных орлов. Ужасаясь следам ночного путешествия в сады Аллаха, я чуть не заплакал!

После полудня хачики очнулись. Я с замиранием сердца, пряча глаза, ждал их реакции. Зря. Не стоило и волноваться. Молчаливый так все и молчал, с ухмылкой поглядывая в мою сторону. А усатый, скалясь и похлопав меня по плечу, развил бурную деятельность, устраняя последствия ночного бедлама. Как? Да очень просто. Сгреб все в кучу и выхуйнул в окно!

При наплывающем в раме вокзале крупного областного центра, мы попрощались. Усатый абрек опять скалился, хвалил, звал в гости и долго объяснял, как к ним добраться. Я переминался с ноги на ногу, кивал и ждал когда кавказцы слиняют. Нормально так попрощались, по-человечески.