– Грифи, дорогой мой, о тебе только одном и говорят все сплетники. И чего только не сплетничают. Обожаю сплетни, они – всегда ложь, в которой есть правда. Кстати, эти сплетни настоящая кибернетическая система самого сложного уровня. Не решаемый уровень.
– Да, я тоже чувствую: тут надо придумать какую-то методологическую фишку.
– Так вот, Грифи, о тебе говорят и говорят разное, но я понял одно – ты гей. Потом прочитал твой доклад, и понял, что ты мне ровня.
– Здрасти, это ты мне ровня.
– Как бы там ни было, Грифи, я это понял. А потом увидел твоё выступление. Прирождённый оратор.
– Спасибо.
– Впервые я увидел такой приём. Ты выходил, как будто на Голгофу, грузный, мрачный. Я подумал, что ты мизантроп, и вследствие этого тяготишься своим существованием. Что-то было в тебе тёмное, неприятное. Ты зашёл за кафедру, достал из пиджака опорный план, положил на кафедру – и всё это так, словно ты собирался разразиться мрачнейшими мыслями: "Моя любимая собачка Пуфи сдохла". Ты посмотрел на аудиторию, и лицо твоё стало светлым и весёлым. Ты сказал: "Мы будем заниматься математикой. Тема моего доклада …" Вот эта перемена, потрясающий контраст был сыгран так великолепно, что нельзя было усомниться. Не верить было нельзя, если это видел. Как сдержано, красиво, и в то же время, задорно, игриво. Прекрасно, просто прекрасно.
– Твои слова таки бальзам на мои уши. Только это не приём, я на самом деле чуть не сорвал выступление. И только на кафедре понял, что в математике нет сексуальной ориентации, как и во всей интеллектуальной сфере. Да, я люблю эту жизнь.
– Слушай, Грифон,– вдруг резко сказал Святослав,– через пять минут закроют общежитие, в котором меня поселили.
– Что делать!– проиронизировал я.– Мы, конечно, можем побежать. Город у нас маленький, может и добежим. Но зачем такая спешка. Я лучше тебя поселю у себя.
Мы общались, обнимались и целовались. И всё это под покровительством ночи. Мы рисковали. По пути купили шоколадку для вахтёрши. Хмель выветрился, а настроение осталось.
– Здравствуйте, Валентина Павловна, тут такое пикантное дело. Я показывал своему коллеге, он из Черновцов, город, наш красивый город, рассказывал про историю нашего славного города. "Черкассы – колыбель казачества". И так получилось, что мы совсем забыли про время. Теперь, его не пускают в его общежитие, оно закрыто. И меня мучает совесть, и даже более того, страх. Можно одну ночь он переночует у меня?
Конечно же, она сразу не согласилась, карга старая с маразматическими наклонностями, но я её убалтал. Вахтёрши и комендантша – это зло.
Святославу постелил на своей кровати, а себе на полу. Гость он или не гость, в конце концов.
ІІІ
Мы проснулись относительно поздно. Нас разбудил мобильник Святослава. Звонит его куратор, с которым приехал Святослав. Может это банально, но он беспокоится. Хотя почему только утром? Как бы там ни было, мы проснулись. Сокельников моих уже нет, едёт первая пара.
– Слушай, Славик, пошли в душ.
– Давай позавтракаем, и в душ.
– Нет. Сначала в душ, а потом со свежими чувствами позавтракаем.
– Хорошо.
Мы спустились на первый этаж, и зашли в душ. Там никого нет. Хорошо. Я включил два крана – пусть вода стекает. Подхожу к Святославу. Расстёгиваю рубашку. Он целует меня. Мы постепенно раздеваем друг друга. Как приятно с ним быть и в тоже время ощущать какое-то экстремальное чувство. Ведь сюда может зайти ктоугодно в любой момент. Но в такое время в душ ходят довольно редко, к счастью, редко. И всё-таки сердце колотится бешено. Целую его, глажу грудь. Чувствую, как набухает его член. Какое прекрасное тело. Нет, в нём что-то особенное, таинственное, чудесное. Такого ощущения тела у меня ещё не было. Мы сняли трусы. Делаю ему массаж: сначала обеими руками глажу его слегка мускулистую грудь, а пенисом прикасаюсь к его пенису. Потом одну руку опускаю к члену, беру всего его вместе с яичками и слегка сжимаю. Чувствую как ствол пытается вырваться. А другой рукой завожу за спину и вдавливаю пальцы. Целую его шею, щёки, губы. Делаю ему минет. Слегка прикусываю яички – он еле слышно простонал. Своими руками держу его за мясистые ягодицы. Этот парень мой идеал. Мой фаллос возбудился до предела. Я встал, подвёл его к стене и подошёл сзади. Нагул и слегка раздвинул его ноги. Вхожу членом в его естество. Послушный анус сразу поддаётся: член входит легко. Я чувствую напряжённость Святослава. Это ещё больше возбуждает. С каждым вонзанием, я чувствую его реакцию. Как он сексуален. Безумно. Я увеличиваю темп и мастурбирую его член. Как он напряжён, как всё его тело напряжено. Одна вселенская струна. Целую его плечи. Смотрю вниз: член входит, входит, входит, входит… Пять минут, семь. Нет усталости. Рядом с ним чувствую себя жеребцом, неутомимым мустангом. Ощущаю, как он сдерживает мощные крики. Какая сила воли, какой мужчина! Ещё!!! Да! Да!!!! Ух! Ещё! Да. Наверное, спермы вылил не меряно. Тело его – блаж. Сам он – ангел с лучшей плотью на земле. Вытаскиваю пенис. Это не секс, это нечто большее. Усаживаю его на подоконник, и делаю минет. Какой член! Какая головка. Настоящий мужицкий член! Чтобы пососать Святославов член, люди должны выстроиться в очередь. В его фаллосе есть какое-то благоговение. В нём есть что-то от наших предков, ведь во многих первичных культурах фаллос – символ высшей силы. Феллирую без устали в аффективном состоянии. И вот он кончает. Его тихий голос – сладчайшая музыка. Сперма струёй попала мне в рот. Облизываю член, а он ещё пульсирует и спермит. Сперма его имеет вкус банана. Без всякой ассоциаций. Его член я бы узнал из тысячи. И тело его бы узнал. Лучшее тело в мире. Проглотив сперму, я поцеловал Святослава:
– Спасибо, ты лучший.
– Грифон, тебя послало мне небо.
– Фух! Давай мыться.
Мы таки приняли душ, и счастливые поднялись на верх. Позавтракали что было. До конца пары осталось двадцать минут. Это был знак.
Видео
Рассказы