Мальчик из хорошей семьи

Алеше делали процедуру за процедурой. Заявились его родители — делать смотр Сашке. Папа был обрюзгшим и усталым, мама бодрилась, изображая оптимистку. Они были фальшивы, как в плохом кино, и Сашке было тоскливо. С Алешей они были говорили нарочито приветливо, с ней — официально, как с продавщицей. Никто не заподозрил, что она девочка

Когда она уходила, Алеша хотел ей сказать что-то особенное, но не получилось — рядом все время кто-то был. Сашка унесла с собой только его взгляд, от которого из нее сами собой поперли слезы, хоть она и давила их в себе.

Наутро в десять она уже была у него.

Выждав, пока все разойдутся (плюс контрольные десять минут), Сашка разделась и юркнула к нему под одеяло. Голубые двери не запирались, но это только усиливало томительную жуть, распиравшую ее со вчерашнего дня.

Еще тогда она решила, что сегодня у них будет Это.

«Не стоит лезть в постель только для того, чтобы попробовать, как это бывает» — говорил ей папа. — «Трахаться нужно тогда, когда ты чувствуешь, что не можешь иначе. Вот просто не можешь, и все».

Сашка не знала, кто больше «не мог» — ее тело или ее совесть. Она понимала, что если не сделает этого — Алешин вчерашний взгляд будет преследовать ее всю жизнь.

Поэтому она, не колеблясь, сняла с себя все и стала жестоко возбуждать Алешу, обалдевшего, как и вчера, и потом раздела его — не половинчато, как в прошлый раз, а полностью.

Он был белый, как молоко, и такой слабый, что с трудом мог держать тело на весу, опираясь рукой на кровать.

Сашка думала об этом всю ночь: как ей трахнуть Алешу.

Это можно было сделать только верхом, а это значит, что ей, целочке, нужно будет надеться на его член, как на кол графа Дракулы. Сашка боялась, что это будет очень больно

Но там, у него, она забила на все страхи. sexytales Зажмурясь от стыда, Сашка ласкала Алешу, мяла его, как цяцю, вылизывала, влипала в него сосками и пиздой, целовала его взасос — так, что слюна перетекала изо рта в рот и обратно Она ласкала его и не верила, что это она трется, лижет и целует, что это она увязла в липкой тесноте тел Она не могла осознать себя такой — голой, лижущей, целующей, — как не могла осознать себя лысой; она будто вселилась в новое тело, и старое кричало ей — «ЭТО НЕ Я!»

Где-то на обочине сознания болтались стыд и шок от того, что она разом, без прелюдий окунулась в Это, как в кипяток.

Но очень скоро выяснилась удивительная вещь.

— Ого Ну ты даешь — хрипела Сашка, хватая воздух между Алешиными засосами.

Как-то, непонятно как, Алеша оказался на ней, и она чувствовала себя в сильных, требовательных мужских руках. Они включили в ней древнюю химию: Сашка не владела своим телом, которое само, помимо ее воли, слушалось Алешу.

«Мамааааа « — скулила она про себя. Тот перехватил у нее инициативу, и Сашка уже чувствовала, как в нее проталкивается горячий живчик, натянув ее, как резину.

«Вот и все. Меня дырявят», думала она, не открывая глаз.

Алеша пыхтел, сжимая ее, как в тисках. Было не столько больно, сколько жутко, как на операции, когда вот-вот, вот сейчас, совсем-совсем скоро Живчик распер ее уже до самых кишок, и Сашка, ждущая сильной боли, вдруг осознала, как же ей приятно, — и сразу бешено захотелось, чтобы он там все как следует продолбил и протрахал.

— Ааа ааа ааа — стонала Сашка, прикрыв рот рукой, чтобы удержать стон внутри, и пихалась лобком, стараясь поймать сладкое скольжение в себе. «Вот как оно бывает», удивленно и обрадовано думала она, подмахивая Алеше, который лизал ей лицо и лысину, как щенок. «Я трахаюсь, и мне хорошо»

Когда все кончилось, он подполз к ней, и Сашка гладила его, подвывая от желания.

— У меня тоже это было в первый раз.

— Я знаю. Я

— Ты осеменил меня, как жеребец.

— Что?