Марианна

Девицы мягко, но настойчиво вводили в рот грушевидный кляп, прикрепленный узким концом к широкой кожаной накладке, и застегивали на шее ремни. И в самом конце такого облачения на Илану надевали длинный белый фартук из плотной ткани с широким нагрудником и туго завязывали его на талии. Плотно прилегающий нагрудник при малейшем движении начинал тереться о груди девушки, сквозь тонкую ткань платья, возбуждая и без этого ставшие чуткими к любому прикосновению соски.

Рабыня была готова! Пристегнув к кольцу на ошейнике короткий кожаный поводок, служанки вели её в «тронный зал» к Госпоже Марианне, которая решала, когда и чем будет занята её рабыня.

В первые дни девушка пыталась сопротивляться, протестовать против такого унижения, тогда её сажали в уже знакомое инвалидное кресло, крепко привязывали к нему и катили пред ясные очи Хозяйки. Там девушку привязывали к столбу, лишив всякой возможности двигаться.

Видимо, тихое мычание и слезы сильно возбуждали Госпожу. Подойдя к плачущей и стонущей рабыне, она нежно гладила её по голове, плечам, запускала руку под нагрудник фартука, чуть сжимая зудящие чаши набухших грудей, и нашептывала слова, от которых Илана начинала безудержно рыдать и биться, причиняя себе нестерпимую боль и страдания.

— Зачем такой красивой девочке свобода? — шептала Марианна, — Там ты каждый день должна бороться за своё существование в этом жестоком мире. А здесь я буду заботиться о тебе, ласкать и нежить. Ты скоро забудешь своего мальчишку, который ничего тебе не сможет дать в этой жизни кроме кучи детей, от которых он очень скоро сбежит. Очень скоро ты привыкнешь к положению рабыни. Тебе даже это будет нравиться. Ты уже не сможешь представить свою жизнь без цепей, кляпов прочих элементов рабской жизни.

Марианна говорила, а слезы рекой текли из глаз несчастной рабыни, но Госпожу это только радовало и возбуждало.

Примерно через неделю, хотя с уверенностью Илана не смогла бы сказать, потому что потеряла счет времени, она понемногу успокоилась, перестала плакать и сопротивляться. Марианна, даже расстроилась, заметив изменения в поведении рабыни. Выждав еще пару дней и поняв, что её пленница смирилась со своей судьбой, она привезла новую одежду и обувь, видимо, из одного из своих «модных» бутиков, о профиле которых легко можно было догадаться, и заявила, что «её милая девочка» теперь будет ходить на прогулки во внутренний дворик, где ей никто не помешает дышать свежим воздухом.

Теперь после завтрака служанки, показав Илану Госпоже, выводили на прогулку в этот внутренний двор, ограниченный со всех четырех сторон стенами дома. Над площадкой была наведена треугольная крыша, которая покоилась на четырех столбах и напоминала небольшую беседку.

В середине этой прогулочной площадки возвышался еще один столб, рядом с которым стояла скамейка, на которую Илана иногда присаживалась, чтобы дать отдохнуть уставшим от высоких каблуков ногам. Сидя на этой скамейке, слушая пение птиц и шум ветерка, слезы снова заволакивали глаза и душили, как девушка ни старалась сдержать их. Ведь там, за стенами этого проклятого дома бурлила жизнь: играли дети, встречались и расставались влюбленные, друзья и знакомые ходили в гости.

— Сколько таких, как я, уже побывало в этой тюрьме? — как-то подумала Илана, — И куда они подевались потом? Неужели, все они умерли? А вдруг эта ведьма, вдоволь натешившись очередной живой игрушкой, потом продавала несчастную какому-нибудь старому извращенцу или, того хуже, отправляла куда-нибудь в Африку богатому шейху!

От этих мыслей мурашки начинаали бегать по коже, всё тело содрогалось от ужаса, и Илана заливалась горькими беспомощными слезами, уткнувшись лбом в столб.

Скрип открывшейся двери возвещал о конце прогулки. Девицы подхватывали пленницу под руки, даже не пристегнув поводок, и тащили в тронный зал, где Госпожа уже ждала свою любимую рабыню.

Илану ставили на колени, и она послушно сосала, обливаясь спермой и слезами, под стоны гермрфродитки и ликование Хозяйки. Так повторялось каждый день. После обеда невольницу уводили в комнату и укладывали на кровать, милостиво давая возможность отдохнуть, чтобы вечером подвергнуть её еще какой-нибудь изощренной пытке.

Но однажды, после обязательных водных процедур, традиционного завтрака и одевания служанки, приведя рабыню к Госпоже, почему-то ушли. Марианна восседала на своем троне в той самой одежде, в которой она была при их первой встрече. Илана вся сжалась от страха, не зная, чего ждать от Хозяйки.

Госпожа смотрела на свою «девочку» и как-то странно улыбалась. Чинно сойдя со своего места, она обошла Илану со всех сторон, и, нежно обняв за плечо, торжественно объявила:

— Сегодня я привезу тебе подружку. Думаю, она тебе понравится.

Рабыня с испугом посмотрела на Марианну и тихо замычала. Хозяйка, улыбнувшись, поцеловала Илану в лоб, поправила накладку, сжимавшую рот, потуже затянула ремень на затылке и продолжила:

— Я эту куколку выслеживала несколько дней, и теперь настало время пригласить её погостить у нас. Правда, она еще ничего не умеет, не знает, но, глядя на тебя, думаю, быстро поймет, что от неё требуется. И вам вдвоем будет веселее. Я права?

Илана опустила голову. Госпожа хлопнула в ладоши, призывая служанок, и резко приказала:

— Отведите рабыню в комнату. Прогулки сегодня не будет. Пасмурно. Уложите её в кровать не забудьте приковать. Пусть посидит дома.

Не произнеся ни слова, служанки отвели рабыню в её комнатушку. Войдя туда, Илана с удивлением увидела вторую кровать, по всей видимости, приготовленную для новой девушки. Девицы молча уложили рабыню на лежанку, ловко отстегнули цепь, сковывавшую ноги, и быстро связали их в нескольких местах тонкими ремнями,после чего натянули кожаный мешок и затянули шнурок на щиколотках. Затем они пристегнули к ошейнику цепь, ввинченную в стену. Такую же цепь они пристегнули и к ногам, лишив пленницу возможности свернуться «калачиком» или спустить ноги на пол.

Оценив свою работу, служанки быстро вышли из комнаты, заперев дверь.

— Этой стерве всё мало, — горько подумала Илана, — Кого еще она привезет в свой дом, над кем будет издеваться? Или я уже ей стала надоедать?

От этой мысли холодок пробежал по спине. Илана уткнулась лицом в подушку и беззвучно заплакала. Лишь плечи подергивались при всхлипываниях, да звенели цепи, как напоминание о том положении, в котором находилась рабыня.

— Что она на этот раз придумала? — не могла успокоиться девушка, но ответа не могла найти.