Марька

— Заткнись уже, Отелло!..

Серый прыгал на Марьке, как на лошади, а та поглядывала на нас и жмурилась от удовольствия.

— Ребяяяят, — смеялась она. — Как классно!..

Она была похожа на ребенка, которого катают на качелях.

Мы с Юлей немножко офигели. «Дикари» окружили Серого с Марькой в кольцо и ухали с каждым толчком. Уханья ускорялись, как в древних обрядях:

— Хэй! Хэй! Хэй! Хэй! Хэй! Хэй-хэй-хэй-хэй-хэй Ыыыыыы!!! — засвистели и завопили они, когда Серый с ревом стал кончать. Марька прогнулась под ним, сделав «мостик», и, видно, тоже кончала, рыкая ему в лицо, как волчица.

Костер трещал, как маленький ад

Больше я не мог это выносить. Обхватив Юлю, я сунул руку ей в плавки.

— Аааоооу! Ты что?!

Вместо ответа я впился в ее губы, соленые и горячие, и сгреб ее всю, как зверя.

— Не здеееесь — стонала Юля.

Яйца буквально-таки болели, как болит пах, если долго не мочиться. Ухватив Юлю за талию, я потащил ее, как добычу, к палатке, и тамповалил, сорвал тряпки и вломился в оплавленную пизду, не попав с первого раза.

Не было никаких прелюдий и ласк, как обычно. Я с хлюпаньем ебал Юлю, моего Ёжика, а она корчилась подо мной, оглушенная моей и своей похотью. Мне хотелось куда-то очень глубоко в нее, куда я не доставал — не хватало длины, и лобки мешали, как клетки, не пускали въебаться в сокровенную плоть на все сто Там, в глубине, зудело какое-то новое блаженство, будто огоньки нашей похоти хотели срастись, но все никак не могли сблизиться, протолкнуться друг к другу, и изнывали, как влюбленные, запертые в две разные темницы

Я лопнул, не успев срастить с ней, где-то рядом, не доходя — и корчился от наслаждения и досады, что это наслаждение могло быть больше, много больше, чем было

— Ты ничего не заметил? — спросил меня Ёжик, когда отдышался.

— Что?

— Ну по-моему, я впервые кончила. Впервые под тобой, в смысле. Раньше только сама

Я обнял ее.

— Интересно, — шептал Ёжик, — что это значит: «то, что выпало, никуда не уйдет»?..

***

Проснулся я рано. Спать не хотелось, и я вышел на берег.

Еще не рассвело, и море с небом светились призрачным светом, отражаясь друг в друге, как два зеркала.

Я потянулся, разминая тело, и помянул черта: радикулит, который я надеялся прожарить солнцем, сидел в костях, как и раньше. Купаться сразу расхотелось.

На берегу уже были люди. Среди них — Серый.

— Ты прости, если что, — сказал он мне, когда увидел. — У нас тут все немножко не по формату