— О, в таком случае вполне подойдёт мой носовой платок, — засмеялся он.
Она, сверкнув глазками, шутливо хлопнула его по щеке. Он поймал её ладошку и поднёс к губам.
И вдруг они оба поняли, что их давнее чувство друг к другу, которое они прятали даже каждый от самого себя, должно перерасти в нечто новое, прекрасное, как сама земля. Им не нужны были слова. В такие минуты люди понимают друг друга без слов. Заглянув в глаза Насте, Антон прочитал в них согласие.
Он стал целовать её. Они оба с каждой секундой всё больше отдавались своим чувствам. Внезапно маленькая ладошка Насти легла на его губы, и девушка смущённо прошептала:
— Антон, я... Ну, понимаешь, я ещё никогда...
Она не договорила, он с улыбкой перебил её:
— Я знаю, что ты девочка.
— Но... как ты узнал? — краснея, спросила Настя.
— Курсант Ковалёва, — он улыбнулся опять, — это было видно с самой первой минуты нашего знакомства. Я не могу объяснить. Просто видно и всё... Но особенно вчерашний случай с любовью динозавров... Это окончательно меня убедило. В тебе стыдливость пересилила учёного...
Они были в капсуле. Антон, полностью откинув сиденья, устроил удобное ложе. Его пушистый одуванчик в своей первозданной красоте, маленькая и хрупкая, как Дюймовочка из сказки, лежала перед ним. Он вдыхал весенний запах её волос, скользя по ней губами, наслаждался шёлком нежной кожи. Обцеловал каждый миллиметр дивных форм, спустился к крошечным пальчикам на ножках. Он так мечтал о них! Ещё когда не видел её босую, всё время представлял эти узенькие розовые, как у ребёнка, пяточки, и необыкновенно изящные пальчики. А вчера, накладывая ей пластырь, едва удержался, чтобы не припасть к ним и не осыпать поцелуями.
И сейчас он обласкал каждый пальчик с зелёным ноготочком, вызывая её смущённую улыбку и мелодичный смех. Тонюсенькая талия выгибалась, грудь вскипала от новых, неизведанных ощущений, изящные ручки то закидывались за голову, то опускались вниз, словно ища опоры. Губы Антона поднимались всё выше, покрыв поцелуями внутреннюю сторону точёных бёдер, опустились между ними, завладели самым сокровенным. Он тихонько подул на золотой пушок фиалки, погладил его щекой, а ртом осторожно вобрал в себя беззащитную гладенькую влажную щелочку. Антон пил её росу, пьянея от её вкуса.
Карие глаза расширились, потемнели, став почти чёрными, щёчки пылали, влажные припухшие губки прошептали:
— Антоша... что ты делаешь? Мне кажется... я... сейчас... умру...
— Нет, — тоже шёпотом отвечал он с улыбкой, — я люблю тебя, одуванчик...
Его губы, слегка посасывая, играли её крошечной бисеринкой. Девушка стонала, вздрагивая, опуская пальчики рук ему на голову, на его жёсткие коротко стриженные чёрные волосы.
Антон сам уже не мог сдерживаться и скинул натянутые до предела плавки. Настя, увидев перед собой его восставший низ, вспыхнула ещё больше и смущённо закрыла глазки.
— Вы же биолог, курсант Ковалёва, — пошутил он, и сразу с пленительной улыбкой добавил: — Одуванчик мой родной, не надо стыдиться... И ничего не бойся...
Честно признаться, он сам вдруг испугался. Настя оказалась миниатюрной во всём. Её потайное местечко было очень маленьким. И он боялся, что его толстый двадцатисантиметровый конец может навредить ей. Он подложил под попочку девушке подушечку, согнув ножки, развёл их как можно шире и провёл по влажной щелочке багровой головкой. Настя, глубоко вздохнув, закусив нижнюю губку, смотрела на него немного испуганными широко раскрытыми глазками. Антон ободряюще ей улыбнулся и слегка поводил вверх-вниз между распухших ярко-розовых складочек. Настя вздрогнула и, застонав, чуть подалась к нему.
Антон осторожно вошёл во влажные створки щёли, почувствовал, что упёрся в невидимую тонкую преграду. Настя напряглась и замерла, продолжая смотреть на него распахнутым взглядом. Он резко надавил, качнувшись вперёд.
— Ааа, ой-ёй! — девушка закричала, из потемневших глаз брызнули слёзы.
Антон увидел, как показалась кровь. И её было немало. Он замер.
Мысленно обругал себя:
— Садист несчастный!
Но внешне он не подал вида, что сам испуган. Он лишь улыбнулся и, с нежностью глядя на неё, прохрипел:
— Потерпи, потерпи, милая... Сейчас всё пройдёт...