Нежность /Самарканд/

Какое-то время Пётр находился в замешательстве. Он - советский лётчик и мало того, что бежит сам, так ещё и не мешает бежать врагам трудового народа. Впрочем, Пётр думал об этом уже протискиваясь через лаз, потом, как ему казалось, очень долго ждал Вайле, которая вернулась за оставленными вещами, принимал их и с нетерпением помогал вылезти Вайле, горя от желания поскорее покинуть это место. Пробираясь огородами, он в темноте напоролся босой ногой то ли на ржавый гвоздь, то ли на высохший жесткий стебель травы и теперь сильно хромал. Около полуночи они вышли к реке, Вайле вымыла и перебинтовала его ступню, они отхлебнули ладошками воды и двинулись дальше вдоль берега. Вскоре им на пути попалась лодка, они забрались в неё и поплыли вниз по течению куда глаза глядят, только бы подальше от этих мест.

"Молодой, но талантливый" главный конструктор, из-за чьего двигателя Пётр потерпел аварию в болоте, Анисимов Алексей Александрович, вот уже три дня не находил себе места. Когда его лучший друг, с которым они были знакомы с детства, вовремя не посадил свою винтокрылую машину на лётном поле, Алексей понял, что его могут ждать большие неприятности. Алешка, как никто другой, знал, что двигатель ещё совсем сырой и его надо доводить и доводить, но начальство торопило, давило и настаивало, и он, скрипя сердцем, дал добро на полёты. Первый прошёл нормально, а вот второй... Целых три часа, после того как в самолёте должно было закончиться топливо, Алексей всё ещё ходил по полю и кусал ногти.

Он рос не то чтобы слабым и хилым, болезненным ребёнком, но так уж получилось, что в детстве во дворе Алексей был самым маленьким и ему постоянно доставалось от более взрослых парней. Доставалось порой правильно, но чем больше обижали его, тем больше ему хотелось отомстить. Когда-то он кидался на обидчика с кулаками, когда-то придумывал какую-нибудь гадость, за которую потом сполна и доставалось. Так было до тех пор, пока на их улицу не приехал Пётр со своими родителями. Пётр был старше Алексея на два года, но самое главное он был сильнее не только своих городских ровесников, но и многих более взрослых подростков. Их сблизило вначале то, что Петру, как и любому новичку, было сложно вжиться в новый коллектив, который не хотел его принимать, вот так и получилось, что две отторгнутые души нашли друг-друга и стали противостоять внешнему, враждебному им миру. Через какое-то время Петр смог завоевать признание этого мира, но он уже успел подружиться с Алексеем, и, скорее из принципа, что бросать друга нехорошо, заставил принять в общую компанию и Алексея.

Последующие годы были настоящим триумфом. Сначала через Петра, а потом и сам, Алексей предлагал сногсшибательные идеи, которые иногда одобрялись всеми безоговорочно, например запуск котёнка на воздушном змее, иногда вызывающие сомнение, как поджег стога сена, иногда встречаемые сначала в штыки, но потом, из-за мальчишечьей гордости и безрассудства, на "слабо", всё-таки принимаемые большинством голосов.

Часто получалось, что после их выходок родители устраивали поголовные порки, не выпускали гулять, допытывались до зачинщиков, но выдавать своего товарища было стыдно, да неловко было признаться, что до такого мог додуматься какой-то там сопляк, сказали бы ещё, что сваливают вину на младшего. И, часто, первым сторонником его идей был Пётр, как наиболее близкий его друг, которому и доставалось больше всех. Их дружба была одновременно и искренней, и, в тоже время, построенной на расчете. Тот, первый опыт, совместного противостояния их противникам показал им необходимость некого подобия симбиоза, когда нелепые, на первый взгляд поступки, в дальнейшем приносили пользу обоим.

Но в голове Алексея рождались и полезные мысли. Он вечно что-то изобретал, строгал, точил напильником, довольно прилично учился в школе. Это именно он заразил всю улицу идеей стать лётчиками. Всей компанией они даже записались в лётный кружок, но потом, когда прошло несколько лет, в этом кружке он остался только с Петром. После школы, которую они закончили одновременно, из-за того, что Пётр пошёл учиться позже своих лет, они вместе решили поступить в лётное училище, но Алексея "срезали" на медицинской комиссии, и ему пришлось перейти в группу техников. До восьмого класса он был самым маленьким в классе, а потом, внезапно, в одно лето, вымахал на целую голову, не остановился и продолжал расти, превратившись в ладного, широкоплечего атлета.

Поначалу они продолжали часто видеться с Петром, потом всё реже и реже, пока на третьем курсе их совсем не разбросало. Пётр часто ему писал, но Алексея раздражало то, что он опять оказался неудачником, что его друг летает, а ему, всему перемазанному как чёрт, приходиться копаться в двигателях. Но через какое-то время Алексей придумал несколько изобретений, и потихоньку, потихоньку, незаметно для окружающих, стал лидером на курсе, а через три года после окончания училища судьба вновь столкнула его с Петром. Теперь Алексей был главным конструктором, а Пётр у него лётчиком-испытателем. Всё вернулось на на круги своя.

Как конструктор, он обладал даром придумать нечто новое, порой настолько необычное, что приводило в шок многих старых, да и молодых его коллег. Алексей не смог бы сам рассчитать все параметры своего будущего детища, но он мог представить его целиком, а когда его помощники чертили отдельные узлы, Алексей интуитивно чувствовал что правильно, а что необходимо изменить. Но вот свой последний двигатель он представлял пока ещё в большом тумане, он чувствовал, что стоит на пороге действительно большого открытия, а не мелких переделок, но его мысли ещё не были готовы к нему. По-хорошему, надо было бы всё бросить и уехать отдохнуть куда-нибудь к морю. Взять с собой Петра, чтобы как в детстве, тот был его руками. Однако у начальства были свои планы, и Алексею пришлось слепить наспех этот туман, что был у него в голове и воплотить его в металл. Мысль о том, что в моторе не хватает какого-то винтика не оставляла его ни днём ни ночью, но кроме баб в голову ничего не лезло. Надо было отдохнуть. Местные подружки помощи в поиске решения не приносили.

И тут такое. И Петра жалко, и мотор, и себя: а вдруг какой-нибудь "казёл", затаивший на него зуб, черкнёт анонимку, что это именно он, главный конструктор, вредитель, саботажник и немецкий шпион, виноват в трагической гибели лётчика, крушении самолёта и срыва срока сдачи двигателя? Такие случаи ему были знакомы. Хотя никому, особо, дорогу он не перебегал, а перебегая не забывал предлагать старшим коллегам работу у себя в такой форме, что зуб на него затаить они не могли.

Так и не дождавшись Петра, тем же вечером, Алексей отдал распоряжение оповестить все отделения милиции и воинские части о возможной аварии самолёта, а на следующее утро отдал приказ приступить к поискам и с воздуха. Но вот уже шёл четвёртый день поисков, а никаких известий о самолёте не было слышно. Никаких лесных пожаров, никаких вынужденных посадок, никаких проплешин в лесу. Как в воду канул. Прошёл даже слух, что Пётр мог улететь к немцам или финнам. Ну до Финляндии керосина бы не хватило, Алексей даже усмехнулся и пошутил:

- Тогда уж сразу в Америку.

Но смех-смехом, а до Польши долететь вполне было бы можно, Алексей и подумать не мог, что Пётр мог туда улететь по собственной воле: кому как не ему знать его, но чем чёрт не шутит? А вдруг да перепутал направление и залетел случайно не туда?Ведь не мог же самолёт и в самом деле сквозь землю провалиться!

И вот, на четвёртый день, утром, приходит запоздалое сообщение, что красноармейцы, отселяющие местное население с территории предназначенной для военного полигона, вчера днём задержали похожего по приметам парня, назвавшегося лётчиком и сказавшего номер их части. Правда был он не один, а с девушкой-литовкой, поэтому особо к его словам не прислушались, но начальству сообщение передали, хоть и с запозданием.

Новость эта застала Алексея ещё на квартире, и он, не позавтракав, вскочил в машину и та понеслась по дороге, разбрызгивая лужи на прохожих.

"Какая ещё девушка? Ну и Петруха! Ну и тихоня! Уши ему отодрать надо за такие дела. Мы его тут ищем, с ног сбились, а он с девушками прохлаж-дается. Интересно, а у неё подружка есть? И куда он самолет дел?"

Когда автомобиль приехал на место, из-за туч выглянуло солнышко, припекая совсем по-летнему, так, что даже от земли поднимался пар.

Кроме их машины, на площади стояли ещё две.

"Прямо какое-то автомобильное нашествие. Уж не пробег ли?"

Оказалось, что нет. Не пробег, а побег. Воспользовавшись ночной темнотой, около десяти пойманных жителей из окрестных деревень сбежали из сарая, в котором они сидели. Вместе с ними исчез и предполагаемый Пётр. Командир отчитывал стоящих перед ним навытяжку солдат и, как заведённых, талдычивших:

"Так точно! Никак нет!"

Дождавшись, пока спадёт энтузиазм местного начальства, Алексей подошёл к ним, показал своё удостоверение и стал расспрашивать о том парне, что назвался лётчиком. По всем приметам выходило, что это был Пётр, оказалось, что он и фамилию, и имя с отчеством свои назвал. И про болото какое говорил, про аварию.

- Откуда нам было знать брешет он али как? Документов никаких нет, одежа литовская, а на лице не написано летчик он или нет. Да и баба при нем явно не русских кровей, ихняя.

"На какой чёрт ему надо было сбегать!? И в конце-концов: что с ним за девчонка? А эти, фуфаны деревенские, что, не могли отличить боевого лётчика от каких-то сраных литовцев?"

В это время главный виновник всей этой суматохи мирно спал на сеновале в обнимку со своей любимой у её дальних родственников. Они плыли всю ночь и всё утро, потом бросили лодку, и Вайле повела прихрамывающего Петра известными ей тропинками в деревню, где жила сестра её матери.

Слава богу, хоть с ними всё было в порядке. Вайле поведала грустную историю, приключившуюся с её родными, о том как их с её парнем поймали и заперли в сарай, о своём побеге, а тётка, в свою очередь рассказала о том, что почти все соседние деревни выселили, жителей увезли непонятно куда и она сама страшно боится как бы что не случилось и отправила мужа и старших сыновей в лес, в шалаш на дальний сенокос. Авось пронесёт и без мужиков их не тронут.