Nymphet

- Внизу живота, - добавила она, - больно.

Я смотрел на нее долго, вглядываясь в ее лицо. Большие темные глаза смотрели грустно и тяжело. В них было все – и боль, и унижение, и поруганная растоптанная честь, и отвращение, и страх. В них было все, и оттого они казались взрослыми. И сгорбленное молодое тело оцепенело лежало рядом со мной, оскверненное, больное.

Я чувствовал прекрасную власть над ней, с удовольствием садиста насиловал ее, деля ее тело с другом. А сейчас мне было жаль Настю. Трезвый по-утреннему рассудок остро и резко вонзался в безмятежное ощущение. Мне было жаль ее.

Настя вся сжалась, по-видимому, боясь, что ее снова будут насиловать, несмотря на боль и мольбы.

Я верил Насте– все-таки вчера был ее первый раз, а мы с ней не церемонились.

- Успокойся, - сказал я девочке, - ничего не будет.

Настя уронила голову на подушку и закрыла глаза.

- Вы отвезете меня домой? – спросила она.

Я откинул одеяло и встал с кровати. Настя лежала неподвижно, смотря на меня сухими глазами.

Я наклонился к Насте, и, подняв ее на руки, понес в ванную. Легкое стройное тело, прислонившееся ко мне, возбуждало. Но я занес ее в душевую кабинку, опустил на влажный холодный пол и включил душ.

Вернувшись в комнату, я собрал одежду Насти и принес в ванную.

- Вот, - сказал я, - оденешься. Настя кивнула и я вышел.

После ванной девочка в кое-где разорванной смятой одежде выглядела слегка потрепанно, но, в целом, все также неплохо.

- Посиди пока, я сейчас, - сказал я и тоже пошел принять душ.

Я вышел из ванной в халате и, сняв его в комнате, стал одеваться у нее на глазах.

- Есть хочешь? – спросил я у Насти, натянув футболку.

Девочка покачала головой.

- Нет, - тихо сказала она через некоторое время, ее сухие бледные губы немного дрожали. Я начинал злиться.

- Хоре хандрить, Настя, - сказал я девушке, - сейчас отвезу тебя домой.

Я подошел к Насте и, уперев руки в подлокотники кресла, навис над ней.

- И вот еще что, - сказал я, доставая из кармана джинсов мобильник.

Девочка подняла на меня большие испуганные глаза, я почти чувствовал, как она внутри похолодела.

- Хоть слово скажешь родителям, - я открыл на телефоне пару голеньких фоток, - эти снимки будут на телефонах у всего города, - я показал ей.

Настя каким-то вялым оцепеневшим жестом протянула руку к мобильнику и взглянула. В глазах ее отразилась боль, смешанная со смертельной усталостью. Девушка с отвращением отдернула руку и откинулась на спинку кресла.

- Я никому не скажу, - прошептала Настя одними губами, закрыв глаза. По ее щеке тонко скользнула прозрачная слезинка, - отпустите меня домой.