Пламя страсти

Сейчас они были на земле пуштунов. Они часто встречали группы всадников: сбруя и попоны их лошадей были богато украшены. За спиной у всех были инкрустированные ружья, с поясов свисали отделанные серебром кинжалы. Иногда пуштуны останавливались и пристально вглядывались в проезжающих мимо путников. На приветствия они отвечали сдержанным кивком головы. У некоторых пуштунов были тонкие лица с орлиными носами, от других мусульман-горцев их можно было отличить по черному цвету чалмы.

На этой земле Абулшер и Имхет чувствовали себя неспокойно. Если прежде они подолгу отдыхали в кишлаках, то теперь беспрерывно спешили. Путешествие превратилось в настоящее бегство. Абулшер объяснил Эвелин, что пуштунские племена фактически контролируют всю приграничную с Афганистаном область и считают себя в ней хозяевами. Они способны учинить кровавую расправу с чужаками, чье присутствие здесь сочтут нежелательным. Хмурясь, он говорил:

-- Пуштуны -- как хищные звери, они нападают внезапно. От них не жди ни жалости, ни пощады... Чем быстрее мы проедем эти места, тем лучше.

Оказавшись на пуштунской территории, путники скакали почти весь день, остановившись лишь на пару часов, чтобы вскипятить на костре чайник и съесть по лепешке. Покончив с чаем, Абулшер и Эвелин остались у догорающего костра, а Имхет повел лошадей к реке.

Потом они снова двинулись в путь. Эвелин привыкла к седлу, она могла проводить в нем сколько угодно времени. Лишь поначалу у нее побаливали ноги, и когда они спешивались, то было трудно ходить. Ей удалось преодолеть это, она не желала отставать от мужчин. Эвелин опасалась, что если Абулшер и Имхет оставят ее в каком-нибудь кишлаке, то там быстро распознают кто она на самом деле.

Проводя долгие часы в седле, Эвелин размышляла о превратностях своей судьбы, но почти не вспоминала о родителях, о гарнизонной жизни в Саргохабаде. Только один раз военный городок напомнил ей о себе -- она увидела в поле одинокого крестьянина, на котором была поношенная английская форма. Вид военной одежды вызвал в памяти торжественные марши на плацу, танцы с молодыми офицерами и воскресные пикники.

Словно прочитав ее мысли, Абулшер спросил у Эвелин, не соскучилась ли она по дому. Эвелин отрицательно покачала головой. Он повернулся к брату и сказал:

-- Раненая волчица приползает умирать в родное логово...

* * *

Они все ехали по пуштунской земле -- Абулшер и Имхет впереди, Эвелин чуть отстав от них. Неожиданно братья остановились. Абулшер сложил руку козырьком, чтобы защититься от яркого солнца, и стал напряженно всматриваться вниз, в долину, простирающуюся у подножия горы, по склону которой они держали путь. Эвелин поглядела туда и увидела одинокого всадника -- он размахивал рукой, явно стараясь привлечь их внимание.

Абулшер и Имхет были в нерешительности -- спускаться ли им в долину или подождать здесь. Но всадник уже направил своего коня к тропе, он быстро приближался. На полном скаку он поднял ружье и выстрелил в воздух. Так один тхалец приветствует другого, встречая его в горах. Братья поняли, что перед ними их соплеменник.

Подъехав, всадник поздоровался и, торопясь, начал говорить. Он сообщил, что два дня назад видел в сорока милях отсюда патруль из солдат-гурок во главе с английским офицером. Патруль кого-то разыскивал. Теперь тхальцы разослали по окрестностям гонцов, чтобы предупредить своих.

Эвелин знала, что благодаря такой системе оповещения уже через несколько часов каждый тхалец будет знать о появлении солдат. Все те в кишлаках, у кого есть основания скрываться, тотчас покинут свои дома и уйдут в горы. К приезду патруля там не будет никого из тех, кого ищут. В горах колониальные власти оказывались бессильны.

Сообщив новость, всадник попросил Абулшера передать это в тхальский кишлак, до которого было около часа пути. Братья поблагодарили его, после чего трое путников помчались по узкому ущелью.

По дороге они дважды попадали под камнепад. По счастью, сыпавшиеся градом камни были мелкими и не причинили вреда ни людям, ни лошадям.

Уже смеркалось, когда они увидели крыши глинобитных хижин. Абулшер дал холостой выстрел, и вскоре двое мужчин на вороных конях выехали им навстречу. Абулшер попросил отвести их к главному аксакалу, сказав, что у него есть важные вести. Откуда-то появились многочисленные лохматые собаки, их заливистый лай сопровождал прибывших до центра кишлака. Встречавшиеся на пути женщины торопились прикрыться чадрой, успевая при этом бросить любопытный взгляд на незнакомцев. Перед домом аксакала они спешились и привязали лошадей.

Их ввели в просторную комнату и представили высокому и очень худому старику. Сквозь натянутую на лице кожу просвечивали кости черепа, но вместе с тем его чертыбыли тонкими, даже изящными. У него был благородный орлиный нос, чуть нависающий над белоснежными усами, с подбородка спускалась мягкая седая борода. Губы, почти целиком скрытые усами и бородой, были красиво очерчены, сейчас они сложились в приветливую улыбку. Он поднялся навстречу гостям и, когда подошел к ним, то оказался даже выше Абулшера.

Тхальцы почтительно поздоровались, Эвелин тоже склонила голову и приложила к груди руку. Абулшер, не мешкая, рассказал о появившемся в округе военном патруле.

Новость произвела на старика большое впечатление, он явно разволновался. Подумав, он распорядился созвать всех жителей кишлака на площадь. Высказав слова благодарности за сообщение, он просил путников быть гостями в его доме.

Имхет и Эвелин едва успели напоить, накормить и почистить лошадей, как услышали бой барабана. На него тотчас отозвался весь кишлак, из всех домов выходили встревоженные мужчины и женщины, выбегали дети. Эвелин с Имхетом вышли из конюшни и их сразу подхватила толпа.

На середине пустыря был небольшой деревянный помост. На нем уже стояли главный аксакал и Абулшер, а также пятеро других старейшин-аксакалов. Люди столпились около помоста большим полукругом и приготовились слушать. Главный аксакал выждал, пока стихнет гул толпы, поднял руку и начал с того, что представил Абулшера. Потом он поведал новость, которую никак нельзя было назвать хорошей.

Стоило ему закончить, как толпа вновь загудела, теперь уже как растревоженный пчелиный улей. Один за другим слышались выкрики, люди в тревоге обращались к аксакалам, требуя у них совета. Некоторые спрашивали -- где именно были замечены солдаты, сколько их было, в какую сторону они направлялись.

К толпе обратился Абулшер. Он заявил, что патруль если и появится здесь, то не раньше, чем на следующий день.

Это успокоило жителей, но несколько человек уже спешили к своим домам. У них наверняка были основания не дожидаться встречи с солдатами, и они не желали понапрасну терять время. Сегодня же они заберут все необходимое и скроются. За ними следовали жены и дети -- необходимо было приготовить запас провизии в дорогу.

Мало-помалу толпа рассеялась.