Подарок для жены

- Заткини-ка ему все-таки рот, - сказал я.

Аньку просить дважды не надо было, она из салфетки такой кляп свернула, как-будто всю жизнь этим занималась.

А я ему по попке головкой вожу. Булочки у него гладенькие, крепенькие, дырочка чистенькая, розовая, нежная – сразу видно, что он и правда туда никому не давал. Первый я у него… Меня от этой мысли, как волной накрыло!

Надел я резинку, смазкой обильно полил – и себя, и ему шоколадный глаз: мы ж не звери. Парнишка лежит, задок у него так зазывно выпячен, дырочка сжалась… Он только дрожит весь и дышит прерывисто.

Я головку приставил и надавливать начал – вижу в зеркале, что он зажмурился. Я сильнее давлю – все равно не идет.

- Расслабь попку, - говорю, - так больнее будет.

Я на него совсем навалился и толчком еще ускорения придал, так что сразу почти по середину загнал, - а на размер я не жалуюсь. И чувствую, как он подо мной выгнулся, забился весь, плечи ходуном ходят, и кричит – только сквозь кляп не слышно. Я ему на спину надавил, прижимая, и подождал немного, что бы привык, а когда он притих – стал глубже задвигать.

Ох, до чего же сладко было! Мальчишка такой тугой, узенький, горячий внутри. Так мою дубинку все плотненько обхватило, что я еще раза три из него вышел и снова вставил, что бы удовольствие повторить. Он еще дергался все время и внутренние мускулы сжимал, так что я последнее соображение потерял. Драл я его почем зря, как в первый и последний раз. Разгонялся, почти вынимая, и по самые яйца обратно засаживал. Я его за руки придерживал и еще за волосы поднял, что бы в зеркале лицо видеть.

Как он подо мной стонал! А меня от этих звуков еще больше разбирает, и я только темп увеличиваю. Понятное дело, от такой скачки устал быстро, да и пьян был порядком. Вынул я из его раззадоренной попки свой член, и на диван рядом с Анькой парнишку переложил, ноги ему раздвинул – и давай опять на себя натягивать.

Он уже лежит совсем тихо, с тоской в сторону смотрит, только слезы по лицу градом.

Хорошая у жены косметика, больше никогда не буду к цене придираться – сколько паренек не плакал, а подводка с тушью не потекли, только ресницы слиплись. Смотрю – ну в самом деле живая мультяшка. И еще активнее его дырочку долблю, а Анька тоже в игру включилась: вьется вокруг – то за ухо прикусит, то за шею, за соски щиплет, за яйца крутит или за член. Он у него хороший, толстенький, но так и не встал, - так и Анька его не ласкала, а совсем наоборот.

Стараюсь, я стараюсь – а кончить все не могу. Не мальчик уже, пьяный к тому же, да и второй раз. Зло разобрало. Оставил я его попку в покое, гандон стянул – он и опомниться не успел, как я ему вместо кляпа в рот свой член засунул. Равнодушие с него разом слетело. Паренек вывернулся и выплюнуть хотел, но я этого от него и ждал. Придержал за волосы и ласково сказал.

- Соси-соси. И язычком еще поработай! Будешь выпендриваться, или зубами заденешь, я тебе в член вот это засуну, - и показал старую Анькину шпильку, которая на подоконнике давно валялась.

Мальчишка смирился, глаза прикрыл, - и чувствую, как по стволу осторожно язычок заскользил. Минет он конечно делать не умел, просто сосал как леденец и иногда языком вокруг облизывал. А я кайф ловлю не оттого, как он мне член лижет, а оттого, что это я не Аньку уломал ротиком поработать.

Вдруг глаза у него распахнулись на пол лица, и он опять забился, только я за волосы держу, и отстраниться он все равно не может. Глянул – так и есть: Аньке смотреть уже мало, она ему свой вибратор засовывает. После меня у него дырочка уже стягиваться начала, да и агрегат она выбрала - мама не горюй: здоровенное розовое чудовище, она его сама почти не использует, больше шутит.

Этот вибратор сантиметров на пять моего натурального «достоинства» длиннее, а толщины такой, что она его пальцами едва обхватывает, плюс полный реализм: головка, уздечка, вены набухшие вылеплены. И вот этот агрегат Анька ему вгоняет в только что распечатанную попку по самую крышечку, куда батарейки вставляются. И еще на полную мощность включила.

Паренек ни вырваться, ни ноги свести не может: за волосы я его по-прежнему крепко держу и в рот сношаю уже без всяких изысков. На одной ноге у негоАнька лежит, а другую каблуками прижимает, и ручкой в золотых кольцах вибратором у него в попке хозяйничает, а личико при этом разрумянившееся, хитрое. И губку так эротично закусывает… Я от всего этого бурно спускать начал. Парень закашлялся, когда ему в рот моя сперма выплескиваться стала, но я не расстроился – вынул и по лицу ему размазал. И давай Аньку целовать, так что про него мы ненадолго забыли.

А когда посмотрели – так смешно стало: лежит в животе немного прогнувшись, потому что руки все еще связаны, мордашка вся обконченая, ноги раскинуты в стороны, а между ними вывалившийся вибратор жужжит.

- С боевым крещением.

Тут я заметил, что и на вибраторе и на ягодицах у него кровь: толи это я его так небрежно, то ли Анька своим чудовищем порвала. Даже жалко стало, но что б игру не портить, в прежнем тоне на пол спихнул.

- Нечего обивку пачкать.

На всю ночь мы его оставлять не стали. Я уже чувствовал, что вот-вот вырублюсь. Поднял я его, веревку на руках даже распутывать не стал – кухонным ножом перепилил.

- Обещали же похорошему, - губы у него кривились, как-будто его тошнило.

- Зая, ты еще не знаешь как по плохому бывает, - мило улыбнулась Анька.

Она ему даже очухаться не дала, одежду в руки сунула, дверь открывать стала, и мы его прямо так на площадку и выпихнули, сверху его трусов пятихатку положив. Ничего, - ночь, никто не увидит, да и тепло в подъезде, не замерзнет.