Пусть горы молчат, Арсен

- У тебя что-то болит? – участливо спрашивала она, кладя ладонь на мой алеющий лоб. – Арсен, позвони Абдуллу, он же врач. Отправили ребенка на отдых, а на нем лица нет. Что я скажу его матери?

- Я не ребенок, - отбрыкивался я от теткиных ласк, полностью пропадая под пытливым взором Арсена. – Жарко сегодня просто. Я схожу с девочками на пляж.

- Ася не сможет, у нее сегодня сеанс у логопеда. А Амина, сам понимаешь, без нее шагу не сделает.

- Я отвезу его, - голос дяди неожиданно ворвался в наш сбивчивый диалог. Ни одна нота не выдала в нем раздражения или насмешки. – У меня будет перерыв во второй половине дня. Три часа между переговорами с клиентами.

- Вот и хорошо, - облегченно выдохнула тетка, принимаясь собирать посуду. – Только следи там за ним. Мальчик еще не привык к морю.

Не сказав мне ни слова, Арсен встал из-за стола.

Позже, когда он заехал за мной в обещанное время, он так же ограничивался короткими, как хлопки, фразами. Спускаясь вниз, мы задержались около автомобиля, и пока я закидывал на заднее сиденье пластиковый пакет со сменой белья и полотенцами, он стоял за моей спиной, отсылая какие-то сообщения с мобильного телефона. В пути он предложил мне бутылку минеральной воды. Действительно, день был знойным: улица плыла в мареве. Еще позже, выходя из объятий теплого, как бульон, моря, я сталкивался с его прямым изучающим взглядом, от которого мои мышцы замирали в странном и томительном оцепенении. Я знал, что мое тело красиво. К восемнадцати годам я воспитал в себе некоторую долю тщеславия, полезного для каждого человека, желающего нравиться другим. Когда я подошел к Арсену, - он сидел на одном из полотенец, скинув только пиджак и освободив ноги от туфель, - его глаза беззастенчиво вперились в мой впалый смуглый живот, покрытый золотистым пушком, и я почувствовал, как под красной полоской плавок мой неопытный инструмент начинает принимать вертикальное положение. Чтобы скрыть это, я скорее плюхнулся на живот, подставляя мокрую узкую спину лучам агрессивного солнца. Мы немного помолчали. Затем мне на шею посыпалась струйка крупного желтого песка. Стало щекотно. Но я не подал виду. Вдруг я почувствовал прикосновенье. Рука Арсена плашмя легла на мой хребет и провела по нему до самого крайнего позвонка, аккуратно распределяя песочную массу по моей обсохшей спине. Мое тело охватила дрожь, она била меня как град, и это было заметно. Точно определив мое состояние, Арсен резко вскочил на ноги и одним движением затолкал полотенца в пакет

- Одевайся, - бросил он мне сухо. – В такое время опасно долго находиться под солнцем. Кожа начнет слазить.

Всю обратную дорогу мы слушали музыку. Грубая национальная музыка вырывалась из идеальной стереосистемы Toshiba, наполняя салон отчаянным звоном бубнов и глухой дробью барабанов. Арсен гнал, как подросток, что ему, кстати, совершенно было не свойственно. Оставив меня во дворе дома, он, едва кивнув, дал задний ход и скрылся за поворотом. А дома ждал новый сюрприз: тетка собралась с девочками в загородный дом.

- Надо проветрить комнаты, вытрусить ковры, всякое такое… Скоро мы переедем туда до конца сезона. Тебе там понравится.

Я лишь пожал плечами. Я не увижу загородного дома. Вчера звонила мама: в понедельник меня вызывают в деканат. Нашли какие-то погрешности в моей курсовой работе. Мне осталось пять дней. Почему же я даже словом не обмолвился? Почему?

Слова тети проносились мимо меня, как вода огибает камень:

- Мы там заночуем. Дядя Арсен в курсе. А завтра вы с ним нас заберете.

*****

Мне снился совершенно пустой автобус. Я в панике мечусь на задних сиденьях. Тревожно загораются и гаснут лампочки, ввинченные в металлические панели салона. Я ищу глазами водителя, но там только ночной ветер рвет на части амулеты, подвешенные к зеркалам. Я кричу, я слышу свой крик, и сразу - теплое соленое дыханье, бьющееся прямо у моих губ.

- Успокойся, Артем. Тихо, тих, малыш…

Я открываю глаза. В полумраке комнаты, едва разбавленном светом, падающим из коридора, я различаю силуэт Арсена. Он стоит возле дивана, упершись в него одним коленом, его лицо находится совсем близко от меня. Темные черты смешались. Я слышу лишь его хриплое дыханье. Повинуясь какому-то первобытному инстинкту ребенка, я вскидываю руки и обхватываю ими его напряженную влажную шею. Что-то разрывается у меня в ребрах. Я осязаю, как под моими ладонями оживают и сокращаются мышцы его плеч.

- Не надо, - бормочет он. – Не надо…

И в ту же секунду с силой опрокидывает меня на спину и вжимается своим крупным горячим телом в мою размякшую сущность. Мне трудно дышать. Его губы и язык повсюду. Иногда я вижу, как в иступленном экстазе закатываются белки его глаз. Он целует мою шею, лаская языком каждую ямочку в ней, он обхватывает губами мой кадык, кусает мочки ушей и силой вбирает воздух в ноздри. Я прошу его прекратить, потому что мне страшно. Это похоже на нападение зверя. Но он лишь бессвязно шепчет, ставя мне на груди засосы, вбирая в рот мои соски и волосики в подмышках. Его губы спускаются по моему животу, оставляя влажный след. Я протестую, но он, делая бросок, закрывает мой рот жадным поцелуем. Я чувствую, как его рубашка насквозь пропиталась потом. Сминая меня под собой, он скидывает рубашку, а чуть позже и брюки опускаются рядом с диваном.

- Олененок, - шепчет он, щекоча мое ухо своей щетиной. – Заешь ты, что у тебя глаза, как у олененка?.. Что ты творишь, сопляк? Какого черта ты сюдаприехал?

- Вы выпили, - спрашиваю я глупым голосом. – Я боюсь…

- Я не выпил. Знаешь, малыш, мужчины пьянеют не только от вина. Вот такая кожа, такие гладкие круглые половинки, - тут я почувствовал, как его стальные пальцы обхватили мою ягодицу, - сводят с ума хуже любого наркотика. – Что у тебя там между ними? Что ты там прячешь? – Его палец проник в моё взмокшее отверстие. Взяв свободной рукой мою ладонь, он потянул ее вниз, и вскоре под моими пальцами набухло и запульсировало огромное нечто. Огромный орган, толстый, подтекающий смазкой, вдруг очутился перед моим носом.

- Пососи, малыш. Сделай ему приятно. – Голос дяди звенел от возбуждения. Я взял солоноватую головку в рот, сделал несколько неуверенных движений языком. Стан Арсена резко изогнулся, будто сломился надвое. – Еще, мой котенок. Еще, мой славный русский мальчик.

Пробовать взять его целиком не имело смысла. Поэтому я сосредоточился на головке. Чавкающие звуки заполнили стынущий мрак гостиной. Арсен теперь издавал какие-то короткие всхлипы, струйки пота стекали с его мускулистой груди прямо на мои волосы, которые он мял своими жесткими руками, собирая в пригоршни и стягивая их на затылке.

Наконец его толстая налитая головка разорвалась у меня в зубах потоком липкой вязкой жидкости, заполняя собой гортань и пищевод. Вдавив мою голову в свой взмокший живот, он выплеснул в меня всю свою похоть. Я уже было выполз из-под него, побежденный и разочарованный, как он неожиданно ухватился за мою голень и, подтянув к себе, перевернул на живот. Спустя мгновенье его язык проник в мою дырочку, вызывая в недрах моего существа настоящее эмоциональное землетрясение. Целуя и кусая мою попку, он буквально проедал в ней тоннель для своего змея. Жизнь будто остановилась. Я был неодушевленной куклой в руках этого ненасытного мужчины. Я был маленьким мальчиком, которого циничный взрослый ведет за руку в темную комнату. И я был счастлив. Я, наконец, был!...