Рабыня Мадлен

Ещё одним значительным курсом стало обучение одеваться. Одеваться неброско, но эффектно, чтобы даже в тюремной робе выглядеть сексуальной и желанной, и, в то же время, не отодвигать госпожу на задний план, подыгрывать ей. Королевой бала должна выглядеть и чувствовать госпожа, а не её рабыня. В специальных гардеробных я подбирала наряд за нарядом по заданию учительницы.

При мне она сказала госпоже Сильвии: «У Мадлен безупречный вкус, она отлично понимает свою роль и подбирает к этой роли одежду». Учили нас так же правильно двигаться. Госпожа Анна учила ходить в туфлях на шпильках и грубых ботинках, чтобы выглядеть как сексуальной и желанной, так и полной дурочкой, которая ничего, кроме отвращения не вызывает.

Как ни странно, учили меня и самообороне. Коли я законченная лесбиянка, я обязана была уметь защищаться от мужских домогательств, как словесно, так и физически. Для начала надо попытаться объяснить, что я не из «этих», потом продемонстрировать свою непригодность, как объект для занятия сексом, но если этого было недостаточно, в ход шли кулаки.

Очень помогло, что я немного занималась айкидо. Мастер по самообороне госпожа Тесс очень хвалила моё умение использовать силу противника против него же.

А потом пошли практические занятия. Не знаю, где они таких кадров набирали, может быть из местной тюрьмы? Меня одели в юбку и блузку и приказали ждать чего-то в приёмной начальницы. Спустя несколько минут в приёмную вошёл здоровенный бугай с исключительно тупой мордой. Он сел недалеко от меня и принялся буравить взглядом. Я его демонстративно игнорировала. Но, похоже, на это ему было наплевать, Он подсел ко мне и начал лапать. Я отсела от него.

Но бугай уже не мог остановиться. Он снова подсел и расстегнул ширинку, демонстрируя свой агрегат, и правда весьма внушительных размеров. Не знаю, может быть тогда, когда я ещё была натуралкой… Хотя нет, такие самцы никогда мне не нравились. Тот же Паша-Бык, близнец этого громилы, сколько на меня облизывался. Но теперь тем более на меня такие штуки не действовали.

Поняв, что демонстрацией своего «достоинства» ничего не добьёшься, Бугай перешёл к насилию. Сопротивления от девушки втрое меньше и вчетверо легче он не ожидал. Бугай ухватил меня за волосы и попытался заставить взять в рот своё орудие. Обычная женщина стала бы биться и, в конце концов, зверски избитая, уступила насильнику, но меня учили. Я просто кулачком врезала ему по яйцам.

Эффект превзошёл все ожидания. Верзила скорчился, выпучил глаза и прижал руки к паху. Отступив на шаг, я подпрыгнула и стукнула пяткой по затылку. Бугай упал, дёрнулся и затих.

Следующий соблазнитель был из завзятых серцеедов, коллекционирующих женщин, как другие марки. Я с удовольствием выпила вина, (боже, сколько я не пила спиртного, даже пива?!), смеялась его шуткам, но когда он полез ко мне под юбку, я сломала ему несколько пальцев. Он разозлился, схватил столовый нож, но получил от меня бутылкой по голове. Его нокаутировало, но бутылка не разбилась. Тогда я спустила ему штаны и засунула бутылку ему в задницу. За последнее меня поругали, но чуть-чуть.

Но главное, со мной ежедневно по нескольку часов работали психологи. Из всего срока пребывания в Академии, всего пять или шесть раз не было бесед. Мне внушали стойкое, можно даже сказать, абсолютное неприятие секса с мужчинами в любом виде. В меня вложили неприятие даже простой ласки. Я с удивлением обнаружила, что просто от мысли о сексе с мужчинами у меня появляются рвотные спазмы. Преображение довершило изнасилование. Один раз, когда госпожу Сильвию куда-то услали, пара охранниц отвели в какой-то домик, привязали к кровати и ушли. Через несколько минут в комнату вошли трое звероподобных громил. Ох, и поглумились же они надо мной, сволочи. Ни одной женщине не пожелаю подобного!

Я конечно понимала, что далеко не все мужчины такие мрази, однако на уровне подсознания засело навсегда, что секс с мужчинами – это очень, очень, очень и ещё сто раз очень плохо.

В одну из ночей, когда мы с Сильвией спали в обнимку, в комнату ворвались аж четверо охранниц. Одна из них схватила меня за волосы и отшвырнула в сторону, а другие скрутили госпожу Сильвию. Затем в комнату вошли начальница охранниц госпожа Таня и глава Академии госпожа Мария. За ними виднелась бледная лисья мордочка госпожи Софии – старшей лесбийского отделения, подруги Сильвии, которая понимала, что ничем хорошим это происшествие для неё не кончится. Охранницы надели Сильвии на руки и ноги наручники и поставили девушку на колени. Я сжалась в углу, моля бога, чтобы обо мне забыли.

-Так-с, - госпожа Мария, похлопала кончиком стека Сильвию по щеке. – Такое, пожалуй, у нас впервые! Нет, что влюблялись в рабынь – это бывает постоянно, всё-таки девки красивые. Но чтобы готовить побег с рабыней – это действительно впервые.

Я посмотрела на Сильвию. Она любит меня?! Она собиралась со мной бежать отсюда?! Мама родная…

-Милая, - продолжала тем временем госпожа Мария, - мы всякого навидались. В том числе и попыток побега. И о твоих гнусных планах узнали ещё тогда, когда ты начала их намечать. А то, что раньше их не пресекли, так просто хотели узнать, как далеко ты зайдёшь. Вот и узнали.

Я встретилась глазами с Сильвией и едва не застонала: такую там любовь и нежность прочла. И некстати вспомнила, как она меня выхаживала после наказаний и того изнасилования…

-Всё! – подвела итог госпожа Мария. – Софию за беспечность и близорукость перевести в надсмотрщицы… пока, там посмотрим. – Мне показалось или нет, что в глазах Сильвии я прочла огромное облегчение? – Охрану за бдительность поощрить: на три дня отдаю вам на развлечение провинившуюся. – На лицах охранниц – восторг и предвкушение. Но госпожа Мария тут их осадила: - Но чтобы без порчи внешнего вида! У меня на неё большие планы.

Сильвию тут же уволокли.

-А с этой что делать? – спросила одна из охранниц, ухватив меня за волосы.

-Ничего, - пожала плечами госпожа Мария. – Пусть сидит в комнате и никуда не выходит. Всё равно послезавтра за ней приедут. – И вышла.

Так вот почему Сильвия собиралась бежать! Послезавтра я должна была покинуть Академию!

4.Первая хозяйка

Надсмотрщица вошла в комнату ещё до звонка:

-Пошли!

Оказывается, я тоже успела полюбить мулатку. Как ни горько это было сознавать, но я сумела понять это, только лишившись её. Я вспоминала её лицо, хрипловатый голос – все малейшие подробности. Плакать я не смела: одна из надсмотрщиц пообещала порку мокрой плетью: боль оченьсильная, но следов не остаётся. Лишь на следующий вечер я сумела заснуть. И вот пришли.