Ранним утром

- Ты сними, сними меня, фотограф, - вдруг раздалось из подсознания, и, представив, что я сижу вот так перед человеком с фотокамерой, я ощутила новый прилив будоражащих все мое тело вибраций. Неподвижные пальчики от неуемной дрожи во всем теле вовсе не были неподвижными, и заставляли невообразимо приятно трепетать напрягшийся клитор. Но, когда возбуждение почти достигло предела, я последним усилием воли ослабила давление пальчиков и встряхнулась. Голова кружилась от адреналина.

В доме еще спали, но уже скоро все должно было прийти в движение. Показаться родителям в полуголом виде не очень меня пугало, еще недавно они видели меня и совсем голой. Если бы увидел младший брат, наверное, это подействовало бы возбуждающе. Но не это влекло меня выйти из своей спальни – я решила все-таки отправиться во двор.

Я сбросила с балкона халатик, чтобы выйти из дома как можно боле нагишом, и вышла в прихожую. Неожиданно я почувствовала остроту момента, ведь я не шла банально в туалет, а собиралась выйти из квартиры. Снова заныло внизу живота и задрожала грудная клетка, сбивая дыхание. Едва не забыв про ключи, я осторожно открыла двери.

В подъезде тихо, никого нет. Может быть, безопаснее было бы спускаться пешком, но я хотела ускорить события и вызвала лифт. Как только я нажала кнопку «вниз», мне стало ужасно страшно. Теперь я отдалась на волю судьбы и никак уже не могу среагировать, если кто-то будет ожидать лифта внизу. Чтобы заглушить страх, я попробовала снова мастурбировать, и это, действительно, несколько отвлекло меня. Я даже захотела скорее кончить, но, конечно, не могла успеть.

Поняв по звуку, что лифт останавливается, я одернула рубашку и прислушалась.

Двери с лязгом открылись, никого не было. Надо скорее идти к выходу, решила я, потому что ожидать зрителей было бы глупо. Хотя не зрителей ли я искала сейчас? Да, я искала их, ждала, желала быть увиденной, но я только желала и хотела этого, вовсе не собираясь предстать в таком виде перед соседями или каким-нибудь маньяком.

Во дворе пока тоже никого не было, но между домами виднелась улица, по которой проезжали машины.

Это создавало эффект присутствия посторонних, к тому же, по улице вполне могли двигаться и прохожие. Пусть им незачем оборачиваться и смотреть во двор, но уже один их вид способен был бы взволновать меня. Да что вид, уже сама только мысль сделала это.

Я хотела, как только выйду, сразу же пройти за халатиком, но сейчас решила рискнуть и пройти через двор к деревьям, под которыми пыталась пописать во сне. Я даже пожалела, что уже пописала. Вот бы сделать это сейчас! А ножки несли меня тем временем через двор. Прохладный воздух приятно поддувал снизу. Это были совершенно необычные ощущения, поскольку я никогда еще не бегала по улице голышом.

Я чувствовала, как шевелятся волоски на моем подстриженном лобке, как шуршит по ним подол рубашки, как тягучая влага позволяет беспрепятственно скользить створкам моей раковины друг по дружке, а сами эти створки мягко и нежно массируют нежный розовый росточек в том месте вверху, где они сходятся.

Вместе с возбуждением меня наполнял также и жуткий страх. Я остановилась под деревьями и повернулась к дому.

На балконах и в окнах я не заметила какого бы то ни было движения, но люди могли появиться в любую минуту. А может, кто-то уже потихоньку наблюдает за мной. Впрочем, если потихоньку, это, наверное, не так страшно. Хуже, если кто-то закричит и станет стыдить меня. Но такого рода мысли тут же вытеснялись и тускнели от охватившего меня желания. Пусть смотрят потихоньку! Пусть разглядывают! Пусть и сами возбуждаются! А уж от этого они точно не уберегутся.

- Как же это было во сне? – Я упорно хотела пописать, или хотя бы сымитировать это. Я присела под деревом, и трава колко, но неожиданно приятно защекотала бедра, подбираясь к моей раскрывшейся розочке. Как и во сне, короткая рубашка сама собою задралась по ногам, открыв спереди всю мою наготу, сзади беспрепятственно соскользнула с попочки. Если бы передо мной был Леха, он, наверное, просто обалдел бы. А так, ничего этого не видно ни из окон, ни с балконов. Ведь я еще расположилась боком к нашему дому.

Однако и без такого рода подробностей картинка, при взгляде со стороны дома, была соблазнительной до чрезвычайности: совсем молоденькая девушка зачем-то сидит на корточках в коротенькой ночной рубашке, которая задралась так, что почти совсем открывает пухленькую белую попочку. Увидев такое, я, наверное, и сама бы возбудилась, хотя лесбийских наклонностей в себе я вообще-то не чувствовала.

Я поглядела вниз под себя – очень удивительно было видеть свои прелести на фоне травы, находившейся подо мной. Нет, я, конечно, писала на природе не раз, но то было простое исполнение физиологической потребности, никак не окрашенное сексуальностью.

Да и присутствовавшие трусики делали картину довольно обыденной. Теперь же ножки мои были свободно раздвинуты, и глаз видел только мое соблазнительное тело в оригинальном ракурсе на фоне травы.

Сил не было – просто смотреть на томящуюся розочку. Набухшие вишенки, сжатые рубашкой тоже взывали о страсти. Правая ладонь коснулась животика через тонкую ткань, и все мышцы бедер, промежности и ягодиц отозвались на это прикосновение. Ладонь двинулась вниз, и вибрациями на это движение ответило даже влагалище. Когда же пальчики вновь коснулись клитора, я забыла о всяком страхе и приличиях и левой рукой ухватила изнывавшие соски.

В следующее мгновение я потеряла равновесие и села на траву. Травинки тотчас возбуждающе больно кольнули попочку, холодом прижались к нежным и влажным створкам моей раковины. Меня пьянило от новизны и остроты ощущений. Хотелось откинуться на спину, повернуться к дому и, раздвинув ноги, насколько это возможно, неистово услаждать себя на виду у всех. Это вдруг проявившаяся склонность к эксгибиционизму стократ усиливала мои сексуальные ощущения, почти блокировав способность ощущать место и время.

И снова импульсивные движения пальчиками вмиг взнесли меня на седьмое небо. Сейчас я ничего уже не боялась. Напротив, этот условный теперь страх, оттого что я видна из окон моего дома, будоражил мои сексуальные ощущения все больше и больше. Совершенно точно – такую степень сексуального забвения я испытывала впервые. Это было даже сильнее того, что случилось полтора года назад.

Плохо осознаваемым сексуальным утехам я предавалась с девяти лет. С какого-то момента я ощущала необыкновенную приятность во всем теле то в бане во время мытья, то в постели ранним утром, то еще в какие-то моменты. Тогда я еще не стремилась возбудить в себе эти непонятные ощущения, а просто подхватывала случайно возникшую приятную волну, не задумываясь о причинах, ее возбудивших. Эти ощущения захватывали меня, лишая способности думать о каких-то причинах. Я просто упивалась нахлынувшей негой.

Около одиннадцати лет я, наверное, впервые ощутила оргазм. Опустошающая судорога охватила все тело, однако сильнее всего ощущения были в области живота, бедер и моей писи. Тогда-то я и поняла, какое место является моторчиком всего замечательно приятного процесса. Новое ощущение поразило меня, испугало и обрадовало. В какой-то момент я даже подумала, что умираю. Все тело трясло, бешено билось сердце, перехватывало дыхание.

После я быстроизучила реакции моего организма на всякие прикосновения и ласки и уже гораздо более осознанно предавалась этому недетскому занятию. Обычные места – постель и ванная давали возможность спокойно и быстро погрузиться в нирвану, однако всегда почему-то хотелось уйти в чарующий мир наслаждений не в таком одиночестве и не в такой изоляции от мира. Правда, мысли об окружающем мире приходили только в то время, когда я уже начинала взлетать на свое седьмое небо. Пока же я существовала в этом мире, в окружении людей, мысли о сексе даже с самой собою просто пугали меня.

Помня о своих желаниях, возникающих на краю оргазма в постели и в ванной, я иногда пыталась тайно возбудить себя на людях: в кино, в парке, на уроках. Но долгое время эти попытки не имели успеха – меня сковывал животный страх перед тем, что это могут заметить люди.

Проще всего и безопаснее было бы попробовать в темном зале кинотеатра. Я садилась в задние ряды подальше от людей и начинала гладить себя по животу и бедрам. Такие обдуманные и целенаправленные действия, однако, большого удовольствия не доставляли.

Потихоньку, впрочем, оцепенение от страха стало накатывать все реже, и однажды я смогла возбудиться так, чтобы кончить. Кончила я быстро, но почти без оргазма. От поспешности и отсутствия полноценного оргазма возникла досада, поэтому долгое время мастурбировать в кинозале не хотелось. Зато с этого момента отступил страх, и я начала потихоньку развивать свои эксперименты по возбуждению себя в окружающем меня мире.