Рассвет в большом городе

- Надо сейчас бросить, чтобы они преградили им дорогу. - Объяснила Падра, - если они не смогут потом через них проехать, им больше некуда будет ехать, кроме как обратно. - Она ухмыльнулась.

Они вместе принялись толкать глыбы и вот они летят стремительно вниз. Все это время Долорес переживала, как бы они не попали прямо на голову сестры. С грохотом они свалились в кучу прямо перед носом подоспевших байкеров. Гэли подняла голову вверх, - о нет, девочки не успели отойти от края и теперь они как на ладони.

- Долорес? Падра! - у Гэли не хватало слов, чтобы выразить свое возмущение. Ее "собачки" принялись отчаянно материться и угрожать, пока злобный и многообещающий взгляд предводительницы пронизывал виновниц.

- Я клянусь, вы заплатите за это. Вы очень, очень пожалеете, что так поступили с нами. - Она еще перед этим и после пару раз крикнула что-то вроде "фак ю битч".

Задыхаясь, из последних сил Долорес бегом доползла в коридоре до поворота около туалета, рядом с дверью которого, был запасной выход. Главное, чтобы мама споткнулась о табуретку, которую она поставила в коридоре по этому случаю. Куда же делась Падра?! Сейчас она ей была так нужна.

Барта была в гневе... она рвала и метала по одной простой причине... Долорес опять не вымыла полы на кухне. Ох, как же искренне она ненавидела само слово "кухня", несмотря на свою врожденную привычку поесть. За стеной слышались тяжелые шаги Барты, ее прерывистое дыхание обкуренной шлюхи.

- Долорес, я все равно знаю, что ты за тем углом! - кричала она в порыве ярости.

- Если ты сейчас не выйдешь оттуда, я тебя сама достану и вырву твои мелкие шустрые глазенки, которые только и ищут, куда бы спрятаться, и запихну тебе их в задницу, протолкнув до глотки, чтобы ты подавилась ими!!!

Это было больше, чем приступ психопатки. Так искусно сочинять подобную ерунду, лишенную всякого здравого смысла, могла только Барта.

Долорес нервно думала, что ей делать. Если она попробует пробежать к запасному выходу, и если, дверь окажется открытой, ей, может быть, повезет. В противном случае ее разорвут на части умелые руки матери. Но, как говорится, кто не рискует, тот ... в общем, со стремительностью орла, завидевшего вдали мышь, она рванулась к спасительному выходу. На этот раз она была спасена. Да что пользы? Рано или поздно ей придется вернуться домой, и тогда Барта, будучи необыкновенно злопамятной, доберется до нее. Вот везет же Гэли! Хоть бы раз мать подняла руку на нее. Никогда. Обычно матери любят всех детей одинаково, в этом же случае Барта откровенно показывала свою ненависть к одной Долорес. И все потому, что она была уродиной.

Она часто вспоминала те счастливые минуты, проведенные в обществе Падры. Она была такая озорница и все время придумывала что-то новое. Как-то зимой, когда за окном были видны сплошные ослепительно-белые сугробы, словно перина, устилающие все вокруг, они взяли самокат и отправились кататься с огромной горы, возвышающейся над дачным поселком и дорогой, что вела мимо обрыва к домам, и уходящей в белоснежную долину, озаренную приветливо жгучими лучами солнца. Воздух был настолько морозным, что чувствовалось, как в носу образуются маленькие льдинки от влажности. С трудом преодолев обрывистые, крутые склоны, девочки добрались практически до вершины, где их взору открылась ледяная белая красота. С места, где они стояли, были хорошо видны маленькие шикарные дачные домики, также, как и все, покрытые толстым слоем воздушного снега. Снег необыкновенно заглушает звуки, что особенно удобно было здесь, в горах.

Долорес на этот раз не трусила. Она первая села на самокат, пока Падра своими детскими глазами сканировала открывшиеся золотисто-белые просторы. Падра тоже села на санки, и вдруг они сорвались с обрыва.

Если стоять там, где только что стояли они, то были бы слышны приглушенные крики двух сентиментальных и впечатлительных маленьких девочек на самокате. Долорес не чувствовала руля, морозный ветер, обдающий ее лицо, плюс солнце, беспощадно ослеплявшее ее, не давали ей возможности видеть руль. Падра не обращала внимание на Долорес и, крича тоже, заворожено смотрела вперед, вниз. Долорес не чувствовала абсолютно ничего, ни тела своего, ни самоката, ни сзади сидящую подругу. Она лишь радостно кричала, не отрывая глаз от дороги. Никогда она не чувствовала себя такой счастливой. Впереди был смертоносный трамплин, и время почему-то ускорило свой ход. Наверное, для того, чтобы потом остановиться, что оно и сделало, когда,зажмурившись, девочки на самокате подскочили на трамплине, взлетев вверх на высоту примерно три метра от сугроба. Летя в воздухе, они затихли, все вокруг замерло. Долорес и Падра, взлетая вверх, перестали кричать, а падая, завизжали так, что казалось, Барта на кухне услышала их.

Спустя несколько секунд, они очутились в пухлом мягком сугробе. Самокат унесся куда-то дальше, в долину. Перевернувшись на спину, они посмотрели на голубое небо без единой тучки. Вокруг стояла оглушающая тишина.

Все люди видят разные сны, те, которые предвещают что-то, просто бессмысленные сновидения, или кошмарные сны. Говорят также, что два человека не могут одновременно видеть один и тот же сон и потом еще помнить все события до мелочей. Но только не Падра с Долорес. Было время, когда им снился конец света. Начинался он с кровавой бани, когда Барса опять избила Долорес, и та, истекая кровью, умерла. Очнувшись, она не нашла ни мать, никого, вокруг валялись только трупы. Долорес поползла к двери или в свою комнату, но вход открывался в белое бездонное пространство, будто в небо. Решив для себя, что она уже все равно мертва, Долорес выпрыгнула в это пространство, и упала на какой-то плотик, плавающий в воздухе. Все вокруг было на таких же плотиках разной величины, но в основном видно было только белый туман и ничего больше. Спустя некоторое время, она встретила на таком же плотике Падру, и они пересели на один. Потом они увидели Глэма и когда спросили его, что произошло, и где они находятся, он ответил как-то странно...

- Не знаю, но тут магазинов полно.

Так они плавали в воздухе, встречая попеременно родственников на плотиках, и когда уже почти привыкли к новой жизни, сон кончился и больше не снился никогда.

Гэли начала подрабатывать проституткой в возрасте 14 лет. Она занималась этим в течение года, после чего бросила... ее не устраивало отдавать сутенеру больше 50 процентов прибыли. К тому же недавно об ее промыслах узнала мать и лишила наследства.

- Ты опозорила нашу семью! - бросаясь на нее, кричала Барта.

- Ты опозорила весь род! - поддакивала Лила, приехавшая погостить.

- Ты не оправдала мои надежды! Я думала, ты хорошая!

Одна Долорес ликовала... теперь, если ей повезет, наследство получит она. Правда, этого не произошло. Позднее Барта сама растратила все деньги, что приберегла для детей. Тогда ей уже было совсем не до них.

У людей, мало общавшихся с Гэли лично, но часто видящих ее издалека, должно было, по сути, создаваться мнение, что ее вообще ничто не волнует. В конце концов, для нее не существует безвыходного положения... спустя несколько дней после скандала, проведенных дома, что было довольно непривычно, она занялась наркобизнесом. Один из ее бывших клиентов занимался этим, и она пошла к нему. Пришлось как следует обслужить коллегу, зато теперь она не нуждалась в маминых деньгах. Да, она всегда была такой, - независимой!

Долорес и Падра сидели как обычно у себя.

- Ты все еще считаешь, что они нас пошлют подальше? - спросила сомневающуюся Падру Долорес.