Рыжая. Часть 2: Новый год

— Ты меня караулишь? — прозвенел её голосок.

— Ну В некотором роде Стою на страже! — нашёлся я.

— Ага! С закрытыми глазами! — уже в полный голос засмеялась она.

Её смех не был язвительным или обидным, она просто шутила.

— Да эта пьянка меня подкосила, вот и присел отдохнуть Ну и уснул, — оправдывался я.

Она замолчала вдруг став серьёзной и с запинкой через силу спросила:

— А я тебе нравлюсь?

— — я, не раздумывая, кивнул головой.

Она опять замялась и шепотом срывающимся голосом произнесла:

— Поцелуй меня, — и напрягшись, закрыла глаза.

Приподнявшись на локте, я подался к ней и медленно прикоснулся к её губам, тут же отпрянув. Приоткрыв глаза, она поймала мой взгляд и почти по слогам спросила:

— И это всё?!

— Нет

Я опять наклонился к ней и на этот раз уже впился в её мягкие губы с такой страстью, что сам не ожидал! Это было что-то волшебное. Казалось, страсть, копившаяся во мне, причем без моего согласия выплеснулась, наружу погребя нас под собою. Я не помнил и не хотел знать, где я, зачем я Важно было только что я с ней, сейчас и мы вместе

Насытившись её мягким медовым ротиком, я перешёл к лицу. Поцеловал каждый изумрудно-зелёный глаз, каждую веснушку Она страстно, но неумело отвечала мне, отдаваясь этому занятию без остатка. А я, потеряв голову, уже целовал её тонкую белую шейку, спускаясь вниз. Моя рука скользнула под пижамную куртку и сжала очень большой для её тела сосок. И без того набухший под моими пальцами, он стал совсем как камушек, твердый, теплый и приятный на ощупь.

Отпустив его, я начал медленно расстегивать пижаму. Она задрожала, закусила губу и даже побелела. Я, видя это, опять припал к её губам. Страстный поцелуй, до умопомрачения, и сверкания звездочек в глазах, чуть ли не до потери сознания от нехватки воздуха

И вот я уже стою на коленях перед ней. Края курточки разведены в стороны открывая мне доступ к её грудкам. Малюсеньким и таким привлекательным увенчанным большими светло-розовыми сосками. Я просто как скала нависаю над ней, любуясь неожиданным видом.

— Я очень страшная, — тихим голосом прерывает она наше молчание.

Не отвечая ей, я наклоняюсь и целую по очереди сосочки, потом покрываю поцелуями грудки и, подняв глаза, трагическим голосом произношу:

— Ну не совсем. Если только тебя умыть и расчесать, то очень даже ничего — и смеюсь.

Она, делая вид, что сердится:

— Я серьёзно, а он шутки шутит!

— Так и я серьёзно, — наклоняюсь и принимаюсь опять посасывать её прелестные соски, попутно лаская их языком.

Не выдержав испытания, она стонет и начинает ёрзать по простыне.

— Как же это хорошо, милый — тянет она, — но я ведь красивая?