Сад наслаждений

Между тем, девушка взялась за мою мошонку, к той минуте налитую и раздавшуюся, а затем и ухватила нагло торчащий член; как следует намылив ладони, она нанесла пену на член и мошонку и старательно взбила, после чего протянула мыло мне. Я открыл пробку в ванне, дождался, пока вода убыла настолько, чтобы чётко видеть лобок и попку моей милой, и стал намыливать всё, что считал нужным. При этом я лёг на бок, а Людмила выгнулась, чтобы каждому было удобно; сейчас я теребил её половые органы и ягодицы обеими руками, изо всех сил пытаясь, чтобы движения были ровными, а не лихорадочными. Нам удалось войти в ритм и сделать так, чтобы возбуждение оставалось на одном уровне, не снижаясь и не зашкаливая в скоротечный оргазм. Это было совсем не просто, но так было надо, так хотела Людмила, и так хотелось мне. Волосы на лобке моя подруга регулярно стрижёт и частично бреет, - так, чтобы оголить половые губы, но аккуратный треугольник сверху она всегда оставляет, поскольку совсем без волос смешно и некрасиво, - как у маленькой девочки. Мы ласкали друг друга интенсивно и размеренно, но Людмила по-прежнему была спокойной, в то время, как я начал перевозбуждаться и ощутил сладкий спазм, - предвестие оргазма. Мне, однако, не хотелось испытывать его так скоро, да и девушке самой хотелось растянуть блаженство, поэтому мы остановились, почти согласно, как по приказу. Посидев с минуту, мы вымыли друг друга, стараясь на этот раз не очень баловаться с эрогенными зонами; правда, я не удержался и трижды как бы невзначай провёл рукой по её писюне, итогом чего стал долгожданный нежный "ох!". Я с трудом убрал ладонь, в глубине души преисполненный благодарности за этот чудесный "ох!". Всё ещё было впереди:

Насухо вытеревшись полотенцами, мы поспешили в комнату. Я загодя постелил свежее бельё на моём ложе, которое теперь должно было стать уже нашим; Людмила по-хозяйски взбила подушку и подсунула валик под неё и матрас, откинула одеяло, уселась на подушку верхом и, взяв из сумочки расчёску и зеркальце, стала делать причёску. Она неотпускала слишком длинных волос, - до плеч, и хватит, но с её телом и личиком даже стрижка под мальчишку смотрелась бы недурно. Причесавшись, моя подруга раскорячилась, развернув полные бёдра, и призывно махнула мне рукой. Я заменил кончившуюся к тому моменту кассету, поставив блюз, и занялся девушкой. Оглаживая её крутые бока и огромные ягодицы, я начал с полизывания подбородка и шеи, постепенно спускаясь всё ниже, обработал языком соски её пышных грудей и прелестный пупок, а затем, пройдясь по основанию бёдер, я стал, вначале как бы несмело и осторожно, после - настойчиво и энергично лизать её половые губы. Людмила задышала громче и вцепилась пальцами в мои волосы; она бешено спутывала их и устроила на моей голове совершенный кавардак. Я старательно, не менее пятнадцати раз облизал круговыми движениями её губки и перешёл к клитору; бережно извлекши его из впадины, я выгнул его по направлению животу Людмилы и стал проводить по нему языком, не давая опадать, пока он не набух и не стал пунцовым. Тогда я ухватил его губами и начал обсасывать; если в минуту, когда я лизал клитор, девушка издавала нутряные стоны и низко гудела, причмокивая и пыхтя, то сейчас голос её неожиданно стал высоким и тонким, и я услышал пронзительные трели, переходящие в сладострастный визг. Это был почти предел, но я ещё не завершил свой приятный труд; раздвинув половые губы, я стал вертеть языком в глубине влагалища. Под радостные крики Людмилы из влагалища потёк сок, а тело девушки расслабилось и осело; сползши с подушки, моя подруга на четвереньках отодвинулась к моим ногам и, довольно всхрапывая, начала колдовать сама.

Мой пенис слегка подустал ко времени ласок, поэтому девушка, помяв яички, с силой, но нежно стала возбуждать его, на первых порах натягивая и стягивая кожу, а затем, оттянув её к корню члена, прижала одной рукой, а другой быстро подвигала вверх-вниз, после чего взяла головку в рот. Чередуя вращение и насаживание, Людмила добилась того, что пенис стал крайне твёрд и абсолютно неразгибаем; тогда девушка обсосала головку и, взмахивая языком, начала её облизывать. Хорошенько обслюнявив её, Людмила подцепила уздечку и вытворяла с ней такое, что я чуть не завопил от восторга; впоследствии подруга строго говорила мне, что мужчине, какой бы кайф он не испытывал при соитии, не следует распускаться и стонать или кричать, - это недостойно его, девушке же это можно делать, потому, что она всё-таки более слабое создание и, кроме того, ощущения, переживаемые мужчиной при половом акте, не идут в никакое сравнение с тем, что испытывает женщина.

Почти доведя меня до экстаза, Людмила отпустила головку и повернулась к моему лицу попкой; ладонью она продолжала держать член. Её глаза чуть косили от удовольствия, рот был приоткрыт, а ноздри упрямого носика трепетали. Я пошлёпал её по ягодице и тронул промежность, девушка кивнула головой, протяжно застонала и наклонилась к пенису. Атласная цвета сёмги попка Людмилы была в нескольких сантиметрах от моего лица; я установил её так, чтобы ягодицы побольше оттопырились и открылись вожделённые щели. О, что за чудо её попка! С первого же мгновения нашего знакомства я оценил её великолепие и влюбился в неё раз и навсегда.

Здесь я хотел бы отвлечься и подробно указать формы и размеры моей дорогой подруги. Не бывает часа, чтобы я не вспоминал их и не повторял про себя, как заклинание, эти волнующие цифры. При росте сто семьдесят пять сантиметров обычный вес Людмилы составляет шестьдесят девять килограммов; после того, как она бросила курить, она опасалась, что её "разнесёт", и действительно набрала до семидесяти трёх, но затем похудела, а во время нашей летней поездки в Москву от жары и непрерывных прогулок сбросила порядочно и весила только шестьдесят пять. Я не одобрял её попыток стать стройнее, потому, что при её широком и просторном тазе это будет выглядеть не слишком красиво, лучше уж облечь его в плоть и жирок, которого, замечу, на теле Людмилы немного, - мяконькая подушечка вокруг пупка и валики на боках. В целом же она так восхитительна и мощна, что дополнительные килограммы ничуть ей не повредят. Часто, обнимая её, я сравниваю её с горой, называю великаншей и богатыршей, и ей нравится, если я так говорю, а иногда, лаская, в шутку грожу пальцем и притворно гневно запрещаю худеть, и она понимает меня. Грудь у неё большая, но не чрезмерно, и соски ещё упруги и смотрят вверх; объёмы груди, талии и бёдер составляют соответственно девяносто шесть, восемьдесят четыре и сто пять сантиметров; каждая из ягодиц имеет в ширину по двадцать три сантиметра от ануса до наружного края, при этом её попка не просто широка, но и толста и приподнята, а при ходьбе, особенно, когда Людмила торопится, вздрагивает и трясётся так, что оборачивается всякий встречный мужчина. Кожа румяная, с восточной смуглинкой, пушистая и душистая; при возбуждении щёки, животик и попка наливаются краской и становятся горячими.

Итак, я взялся ладонями за ягодицы Людмилы, покачал их, поразмял и стал лизать низ половых губ, перемещаясь в промежность и приближаясь к анусу; подруга же моя в этот момент бойко ездила губами по головке, с шумом втягивая воздух и иногда глухо и жалобно завывая от страсти. Эти нечленораздельные стоны, не прекращавшиеся ни на секунду, настолько впечатлили меня, что я ухватил покрепче бёдра Людмилы и начал, не щадя языка, вылизывать ей попку, проводя языком возле ануса, а потом и трогая его. Попка девушки, как и всё её тело, благоухала клубникой, точнее, клубничным мылом, которым мы намыливались в ванной; в дальнейшем Людмила часто пользовалась для привлечения меня земляничным или малиновым вареньем или сиропом, поливая им свои прелести. Облизывать её в такие минуты было величайшим наслаждением, а то, что чувствовала она, я даже не берусь описать, - выразить это словами невозможно:

Девушка была вне себя, - она сказала позже, что моя тренированность и выдержка её приятно поразили, она призналась, что могла кончить уже в ванной, но пересилила себя, и правильно поступила, так как предстояло ещё самое главное. Расцеловав напоследок попку, я выбрался из-под Людмилы и хотел положить её рядом, но она жадно кинулась мне на шею и одарила настоящей пулемётной очередью поцелуев; потом она облизала рот и глазами попросила меня сделать то же. Мы перемешали нашу слюну, после чего девушка перенесла её часть на мой член и размазала по нему, а я помочил слюной её влагалище. Настала пора забираться в тело Людмилы; она легла, наконец, на спину, и я вошёл в неё. Там, в глубине, было тепло и сочно, пенис ходил свободно на полную длину, но мягко и приятно окаймлялся стенками влагалища. Я сразу же стал двигаться с напором и с высокой скоростью, и подруге это понравилось; каждый толчок сопровождался ласковыми "да!", "ну!", "вот!", "так!", а уж "ох!" и "ах!" сыпались, как из рога изобилия. Голос у Людмилы - звучное и низкое меццо, а в периоды сексуального возбуждения он становится таким вязким и томным, что забываешь обо всём на свете, кроме её тела и предстоящего удовольствия. Постепенно вырывавшиеся из уст девушки слова слились в одно долгое и непрерывное "о-о-о:", а когда мой член затрясся и стал выбрасывать сперму, орошая влагалище Людмилы, "о-о-о:" сменилось вначале на не менее долгое, но более громкое "а-а-а!", в самый последний момент перешедшее в резкое и пронзительное "у-ау!"; когда же всё свершилось, заключительный кошачий визг девушки сменился утробным умиротворённым воркованием на все лады, что-то вроде "у-ы-о-а-ыыххх:", а потом - "умм, гмм, омм:"

Людмила в изнеможении закрыла глаза, провела щёпотью по половым губам и погладила мой иссякший пенис, капризно и весело гримасничая; затем, мурлыкая и курлыкая, обняла мой торс и стала лизать мои соски, порой поднося к ним свои и потирая одни о другие. Я немного сместился вниз и положил палец на попку подруги (она леглана живот), массируя анус. Мы постепенно возбудились вновь (хотя, пожалуй, просто не прошло прежнее возбуждение); Людмила пристально поглядела на меня и перевернула лицом в подушку, а сама села на меня верхом. Её плоть была невероятна тяжела и буквально расплющила меня по кровати; девушка стала елозить по моей спине и заду своей писюней туда-сюда, иногда вскрикивая от наслаждения; она изъездила меня вдоль и поперёк, набаловавшись вдоволь, и затем опять положила на спину. Привстав, она втянула свой солидный живот и аккуратно насадилась на пенис; я стиснул её ягодицы и начал толкать член внутрь, время от времени подбрасывая груди Людмилы. Снизу она казалась ещё больше и толще, мускулы живота исчезли под складками, а щёки припухли, как у хомяка; через несколько минут девушка, не дожидаясь спермоизвержения, слезла с члена и стала яростно мастурбировать его, я же, засунув ей во влагалище два пальца, крутил ими что было силы. Пенис затрепетал в руках Людмилы; она, предвкушая эякуляцию, максимально оттянула кожу и замерла над пурпурной головкой члена.

Струя спермы выстрелила ей в лицо; девушка заколыхалась и ухнула, припадая к головке и жадно всасывая бесперебойно льющуюся сперму; при этом она пальчиком тёрла уздечку, чтобы растормошить меня окончательно, и я действительно едва снова не простонал в голос. Людмила ошалело смотрела на меня, облизывая губы и вытирая испачканный спермой носик. Встряхнув всем телом, она положила кисти рук мне на грудь, похлопала и деловито сказала, что теперь и чаю бы неплохо.

Я поднялся и хотел одеть трусы, чтобы пойти на кухню за чаем, но девушка вырвала у меня трусы и заявила, что ходить одетым - глупый предрассудок, тем более, когда рядом такая девушка. Она включила музыку погромче и стала расхаживать обнажённой по комнате, всё внимательно разглядывая и при этом тихонько напевая. Приготовив чай, я притащил поднос с чашками, чайником и сахарницей и поставил на стул возле кровати; Людмила стояла у шкафа, листала какую-то книгу о киноискусстве и в такт музыке двигала то левой, то правой ягодицей. Это так обрадовало меня, что я на цыпочках подкрался к ней, опустился на колени и лизнул девушку в попку. Людмила сделала губы трубочкой и нежно прогудела "у-у-у:", что побудило меня лизнуть её ещё и ещё, дотягиваясь языком до клитора. Моя подруга гамкнула от этой внезапной ласки, а затем хихикнула; я вернулся на кухню за булочками и шоколадом, а когда снова очутился в комнате, то увидел, что девушка полулежит на животе, обратив свою попку ко мне. Задорно улыбнувшись, она шлёпнула по промежности, зовя меня к новым подвигам. Меня и не нужно было упрашивать; член тотчас же опять напрягся и, качнувшись, вырос на глазах, я пощёкотал Людмиле половые губы и завёл член во влагалище сзади. У моей подруги среднее расположение вагины, но, благодаря мягкости и эластичности её отлично разработанной писюни, мы можем принимать какое угодно положение и получать бесконечное удовольствие. Позиция сзади мне нравится больше всего, во-первых, потому, что лежать животом на её попке невыразимо приятно, а, во-вторых, появляется возможность оглаживать и тискать её передние прелести, да и тело Людмилы при этом положении выгибается и ритмично вздрагивает, что только добавляет блаженства.

Сейчас подруга не кричала, а лишь сладострастно постанывала и по временам кряхтела; я уже почти завершил свой труд и хотел кончить в неё, но Людмила, предчувствуя оргазм, с оханьем прижала мой пенис, вывела его из влагалища и натянула кожу на головку. Она пробормотала: "не торопись, всё успеем" и развела попку, предлагая войти в анус. Должен признаться, что до того момента мне никогда не приходилось заниматься анальным сексом, - с Натали ничего не вышло, она сопротивлялась и не желала, по-видимому, прочитав где-то, что это очень больно. Что же касается групповых оргий с девушками лёгкого поведения, на которых я с друзьями развлекался в студенческие годы, то из-за нехватки времени мне ни разу не удалось склонить к такому делу ни одну из потаскух. Но Людмила была опытной женщиной; растеребив анус, она понемногу, смачивая отверстие слюной, помогла мне просунуть член поглубже. Кстати, отмечу: пенис мой не весьма большой, хотя, как говорит подруга, "сносный", - в эрегированном состоянии он достигает семнадцати с половиной сантиметров в длину и четыре в поперечнике, однако Людмила в ходе ласк умела доводить его до девятнадцати и четырёх с половиной сантиметров в длину и толщину соответственно. Она говорит, что в принципе неважно, достаточно ли велик пенис, нужно, что бы он был потвёрже, но видеть крупный и налитой член очень здорово, это усиливает возбуждение. Во всяком случае, для анального секса мой член подходит идеально, - боль в попке у моей подруги не бывает слишком большой и всегда кончается полным кайфом, хотя Людмила обыкновенно верещит и морщится, однако ни разу не попеняла мне, что я переусердствовал.

Я излил сперму в её попку, после чего девушка хрипло взвыла и рухнула на постель. Немного постонав, она перевела дух и, как ни в чём не бывало, повернулась и стала пить чай. Мне хотелось поговорить с ней, но она избегала беседы, какую бы тему я ни поднял, и коротко отвечала: "думай о другом, не отвлекайся от главного:" Потом сказала, что надо ополоснуться, и мы пошли в ванную; я подмыл её, а она искупала мой пенис. Людмила достала из своей сумочки духи и долго втирала их в тело, затем понюхала мой дезодорант и щедро провела им по моему члену, заду, груди, шее и в подмышках. Мы выпили ещё чуть-чуть вина, чтобы распалить себя, и всё началось сызнова:

В общей сложности таких заходов у нас в тот вечер и ту ночь было три. Под занавес я не мог кончить, член уже ныл и даже онемел, но Людмила вновь и вновь извлекала его из влагалища, массировала и облизывала, пока не добивалась благополучного исхода. Всё завершилось около половины четвёртого; я был измождён и с трудом стоял на ногах, но держался молодцом и смог пронять Людмилу, так что она наконец, испустив последний стон, упала на простыню и проговорила: "всё:хорошо:хорошо:", а затем медленно нагнулась к члену, поцеловала его и откинулась на подушку. Я чмокнул её в писюню и тоже лёг; сон мгновенно овладел нами.

Людмила разбудила меня под утро тем, что бойко и уверенно сосала головку; увидев, что я проснулся, она радостно засмеялась, ухватила член и села верхом; мы оба быстро кончили и побежали мыться, в ванне мы снова довели друг друга до оргазма, а потом девушка стала собираться по своим делам, но напоследок не утерпела и на скорую руку сделала мне минет. Мы расстались бесконечно довольные и внутренне гордые тем, что никто из нас не подкачал. Людмила шла через двор к остановке, а я стоял у окна и смотрел ей вслед; обернувшись, моя подруга махнула мне, послала воздушный поцелуй и сотворила какой-то знак вроде "no pasaran!", видимо, восхищенная моими достижениями. Я же был предельно опустошён и только мог с несколько циничной ухмылкой наблюдать, что она держится немного раскорякой, - верно, я неплохо её измочалил!

Так всё и началось. Каждый день, исчерпав все силы, мы плюхались вместе в кровать, и Людмила засыпала (при этом её ладонь как бы непроизвольно лежала у меня на пенисе), а я часто размышлял в полудрёме, сравнивая её с бывшей моей любовью. Настолько легка и понятна в обращении, раскрепощена и свободна была Людмила, насколько противоречива, зажата и скучна была Натали, а ведь некогда я считал, что лучшей девушки нет на свете!.. Я бешено ревновал Натали к любому мужчине, став со временем крайне мнительным; с Людмилой же этого, как ни странно, абсолютно не было: я спокойно отнёсся бы к тому, что у неё есть другой парень, мне важно было лишь, чтобы она в нужную минуту оказывалась рядом и забиралась ко мне под бок. Как мне с ней уютно, как прекрасно её тело, как бесподобно алеет между ног выпуклая и тёпленькаяписюня: Мне чудилось, что я схожу с ума. Если применимо такое слово, - в языке его не существует, - по аналогии с алкоголизмом, - навязчивым влечением к спиртному, столь же бесконечное влечение к сексу нужно бы назвать сексоголизмом:Правда, есть иное словцо, - сатириаз, но это приложимо к распутнику, а мне вовсе не хотелось никого, кроме моей неземной Людмилы:

3. Секс как мировоззрение

Примерно неделю спустя моя подруга рассказала мне историю своей жизни. Она рано и быстро созрела и расцвела, вполне сформировавшись уже к пятнадцати годам; в классе школы она была самой крупной, развитой и высокой девушкой, при этом очень доверчивой, честной и крайне наивной. Парни, разумеется, ухлёстывали за ней вовсю, но рядом с Людмилой большинство из них казалось мелкотой; подобно почти всем девушкам, росшим в эпоху перестройки и дальнейшего развала страны и обнищания народа, Людмила, наделённая к тому же бесподобными внешними данными, мечтала познакомиться со стильным и богатым мужчиной лет двадцати пяти. Незадолго до окончания школы она нашла себе такого; как она поведала мне, в ту пору единственным желанием многих девчонок было окрутить какого-нибудь "нового русского" (впрочем, это название появилось чуть позже, но суть была той же). У избранника Людмилы было всё: автомобиль, шикарная кирпичная дача в частном секторе, собственная яхта и, самое главное, умение пробивать себе дорогу в жизни, не считаясь, как оно и бывает, с чужими интересами, о чём добрая и милая девушка поначалу не догадывалась. Она старалась не замечать ничего, что портило бы её впечатления о богаче: грубость, низменные рассуждения, изворотливость, отсутствие элементарной культуры и, наконец, дикую жестокость и беспредельную подлость. Душа Людмилы оказалась выше жалкой душонки этого прохвоста; девушка любит читать, слушать сложную и разнообразную музыку, очень любит искусство: Но так уж сильно было влияние царивших в ту пору среди молодёжи взглядов; мне и самому часто приходилось сталкиваться с тем, что красивая, умная, независимая девушка предпочитает такому же привлекательному интеллигентному юноше убогого и зловещего "коммерсанта", настолько неопределённым и шатким было тогда финансовое положение, что для девушки легче было притвориться пустышкой и секс-бомбой, чтобы оказаться рядом с "настоящим мужчиной":

Поначалу дело обстояло прекрасно: Людмила жила своей жизнью, училась в институте и думать не думала ни о каких денежных проблемах, ни о неясных перспективах, - денег навалом, будущее обрисовано чётко: сытая спокойная жизнь в золотой клетке: Однако через какое-то время стало понятно, что для счастья этого не всегда бывает довольно, и если отсутствует взаимопонимание и сердечная тяга, то никакими деньгами их не восполнить. Многие девушки считают, что можно смириться с примитивом-любовником и претерпеть его заносчивый нрав, игнорировать регулярное хамство и тупость, но Людмила была не из таких. Постепенно жизнь с богачом-мордоворотом ей опостылела, но мягкий и ласковый характер не давал Людмиле возможности обращаться со своим кормильцем так, как он заслуживал; этот неандерталец в малиновом пиджаке и с зелёным галстуком на шее бесцеремонно осаживал девушку и пресекал малейшие попытки её что-то изменить в их отношениях в лучшую сторону. Людмила рассказала, что даже в сексе, несмотря на выносливость и активность, её дружок оказался дикарём и недалёким мужичищем; он ни разу не баловал её писюню языком и губами, но зато целыми днями заставлял сосать своё достоинство, порой даже не ополоснув его как следует. А когда занимался традиционным сексом, то не возбуждал её сокровище хотя бы ладонью должным образом, отчего ей редко было приятно насаживаться на его член. Грубиян с толстым бумажником стал презирать свою наложницу (а иной она и не была для него), когда выяснилось, что у Людмилы нет хозяйственных наклонностей. Как будто это важно! Мне и в голову не приходило, что девушке необходимо возиться у плиты, не выпускать из рук утюг или гладильную доску:

Говоря коротко, положение становилось всё хуже. Но Людмила не хотела идти наперекор судьбе, потому, что поняла спустя недолгое время, что жажда секса овладевает ею всё сильнее: она - эротоманка и не в состоянии выдержать без коитуса больше десяти-пятнадцати часов, в какой бы форме он не производился. Поэтому, когда на третий год её жизни с богачом он неожиданно начал заводить беседы о групповых оргиях в компании, она, не раздумывая долго, согласилась принять в них участие. Однако бизнесмен преследовал совершенно ясную цель: в тот момент его финансовое состояние стало ухудшаться, невидно для посторонних, но всё же - ощутимо; для решения своих проблем он переговорил с крупным партнёром, и тот соблаговолил помочь попавшему в беду собрату, но в качестве услуги склонил его к оргии с участием Людмилы и ещё двух девушек, которых та немного знала, - очень эффектной и развратной Настёны и начинающей, но подающей немалые надежды Оленьки.

Богач, его приятель, ещё один приглашённый предприниматель и три девушки собрались на даче у любовника Людмилы. Парни раздели девушек и, поставив на колени, заставили обсасывать свои пенисы, потом повернули попками к себе и начали заходить сзади то во влагалища, то в анальные отверстия. По словам Людмилы, Настёна была крупная и упитанная деваха с простым лицом и жирненьким телом, а Оленька - молоденькой и стройной, с большой грудью и длинными ногами. Мужчины терзали девушек с яростью, Настёна вопила и взвизгивала, Оленька - кричала и взлаивала, а Людмила вела себя как-то спокойно, - ей это занятие быстро перестало нравиться. Это тянулось не меньше часа, а, может быть, полутора часов; парни измучились, Настёна и Оленька охрипли от ора, а Людмила всё никак не давала понять, что ей хорошо. "А ты говорил, что она у тебя - не профи, а гляди, как здорово держится", - сказал один из гостей любовнику Людмилы. "Давайте её обработаем на все сто", - предложил другой парень.

Людмиле это совсем было не по нутру, но две прочие девушки стали уговаривать, обещая, что она свихнётся от кайфа, и что это вообще положено, и ни с одной оргии никто не уходит, не перепробовав всё, что можно. Настёна первая решила подать пример и стала в позу, так что один из парней стал заходить к ней в рот, а другой - во влагалище, затем то же сделали с Оленькой; после и Настёну, и Оленьку укладывали между двумя парнями, и те оттрахали их в попки и письки одновременно. Наконец, девушек насаживали уже на три члена, а в то время та из них, которая была не занята, начинала бешено тереть половые губы и тыкать пальцами в анус, понуждая к тому же Людмилу. Настала и её очередь; она поведала мне, что, когда в твоё тело заходят сразу три члена и при этом тебя со всех сторон крепко стискивают руки и ноги партнёров, да ещё и две прочие девушки фиксируют тебя во избежание выскальзывания членов мужчин, бывает такое странное ощущение, будто твоя плоть уже не принадлежит тебе, и: "Вот так и становятся шлюхой", - заканчивала объяснение Людмила.

Вообще, как мы с ней прикидывали, если один парень сумеет в единый подход ублажить четверых партнёрш (пенисом, языком и двумя руками), то девушка сможет вытворить то же максимально с шестью, ну, допустим, с семью трахальщиками (в рот - два или три члена, один в зад, один - в письку и по одному в ладони). А если ещё при этом регулярно менять члены: Что же должен пережить тогда человек? "Мне больше, чем с тремя за раз, дело иметь не приходилось, а вот Настёна как-то сумела довести до оргазма четырёх, но, как она говорила, дело это весьма трудное, потому, что контролировать себя и в то же время наслаждаться самой невозможно. А если не будешь стонать и выть, как парни узнают, что ты тоже балдеешь?" - рассказывала Людмила. Что и толковать, зрелищефантастическое!..

Рано или поздно, но девушка узнала, зачем её приятель устроил эту сексуальную вакханалию. Она была так поражена, что несколько дней не выходила из дома и то впадала в ступор, то ревела так, что припухли её огромные глаза. "Как он мог так поступить со мной, ведь я же доверилась ему, думала, что он хочет мне сделать приятное и всё это - от чистого сердца, от преданности сексу: Оказывается, даже в таких вещах люди ищут корысть". Боже, как же наивна была тогда Людмила! Конечно, если бы на её месте была бы девушка поглупее и попроще, она бы плюнула и не стала бы противиться, а, возможно, и запила бы со временем. Но не такова была Людмила. Несколько дней в ней боролись друг с другом два сильных чувства - навязчивое стремление снова испробовать вкус оргий и страх потерять остатки былой относительной независимости, превратиться в заурядную потаскуху, хоть и красивую. Она не была порочной девицей, любовь её к сексу безгранична и абсолютно лишена поиска выгоды. Этот случай навсегда поколебал её уверенность в надёжности таких людей, как её приятель; симпатии и уважение совершенно исчезли, когда в один прекрасный день о её похождениях неизвестно каким образом проведали в институте. Разумеется, ей завидовали и осуждали кто потому, что не с ним у ней были такие вещи, кто - из-за явной недоступности Людмилы как любовницы богатого мужчины.

Выяснилось в дальнейшем, что слухи распустил родственник одного из парней, участвовавших в оргии, с которым тот радостно поделился информацией о безудержной похотливости Людмилы (что, в общем-то, правда, хотя ничего дурного в том я не вижу, поскольку, вероятно, сам похотлив сверх всякой меры, чего и не скрываю), а также о её неисправимой порочности (а вот это уже наглая ложь: только лицемер и грязный онанист может сравнивать желание удовлетворить естественную потребность, самое главное, что есть в жизни, и распущенность уровня продажной шлюхи). "Я ни за что на свете не стала бы отдаваться за деньги, не потому, что это якобы безнравственно, - каждый зарабатывает свой кусок хлеба, как может, а потому, что это сродни требованию хозяина дома оплатить обед гостя, который не принёс с собой ничего в подарок или к пиршественному столу", - говорит моя девушка. И я целиком согласен с ней: если бы не навязанные общественными институтами представления о семье, детях и обязанностях женщины перед мужчиной, не вся эта ханжеская мораль, люди бы давно обрели бы счастье, не переплачивая и не тратя душевных и телесных сил на лишнее. Нет, это не очередная "теория стакана воды": за водопровод мы тоже платим: Это, скорее "теория глотка воздуха". За воздух Вы стали бы платить, читатель? Ну, если бы и стали, то всё равно считали бы такой порядок свинством:

Возможно, Людмила и свыклась бы с мыслью о необходимости постоянного участия в оргиях, так как секса ей хотелось всё сильнее и сильнее, в любой обстановке и целый день напролёт, но её тупой и злобный дурак-любовник возомнил, что может запросто сдавать её напрокат когда ему угодно. Кроме того, если Людмила ласкала пенисы его дружков и подставляла свои щели с его ведома и часто в его присутствии, то он изменял ей с разными лярвами без того, чтобы сообщить об этом своей любовнице. Это был уже предел подлости; Людмила говорила: "Я понимаю, что ему хотелось ещё девушек, но почему он не приводил их к нам и ничего не докладывал мне? Ведь я бы не стала бы возражать побаловаться сексом с ним и потом уступить его другой: Почему ему надо было так поступать?" Мне кажется, потому, во-первых, что девушка полностью зависела от своего толстошеего попугая в малиновом пиджаке, и он полагал, что может обращаться с ней, как с вещью, во-вторых, - она была умнее его и более развитой, и он не переносил, что рядом с ней выглядит кретином, почему и решил унизить Людмилу таким способом.