Скромные радости фотоискусства

Устроившись на Лизе сверху, я приступил к привычному мужскому занятию, придерживая её из-под низу за плечи, чтобы от энергичных толчков тело не уезжало вперёд. Технические нюансы секса, сотни раз повторённые с Миланой, выполнялись мной автоматически. Не могу сказать, что мне было приятно до безумия. Конечно, было очень здорово, но не до крайней степени приятности. Презерватив вселяет уверенность в душу, избавляя от страха нежелательных последствий, но всё-таки лишает целого спектра тонких ощущений. Это как поцелуй через полиэтиленовую плёнку.

Зато психический настрой обогатился новыми оттенками. Ублажать одну женщину на глазах у другой, предвкушая скорую смену их ролей, -- поистине полифоническая оргия нервных клеток! Глядя на чувственное пиршество наших тел, Милана непрерывно стимулировала пальцами свой клитор и "заводилась" всё больше и больше. Наконец не вытерпела и с возгласом "Я тоже! Я тоже хочу!" стала тормошить меня за плечо.

Я сдёрнул разогретый презерватив и переключился на жену. Та привычно встала на колени, оперлась локтями о диван, оттопырила аппетитный задок. Мой инструмент с размаху, точно стрела в мишень, воткнулся куда ему следует и засновал там с трудолюбием поршня.

Теперь Лиза стала зрительницей самого популярного в мире (если не считать сон) процесса. Она пыталась подлезь под нас, дабы лицезреть картину в мельчайших деталях. Заметив эти манёвры, я слегка изменил тактику: привстал с колен в полуприсед. Долго так двигаться в самозабвенном ритме сложно -- мышцы ног могут устать до наступления желанной развязки. Но чего не сделаешь ради дамы! Лицо Лизы очутилось в непосредственной близости от места нашего сочленения, и девушка самозабвенно отдалась созерцанию челночных движений. В порыве восторга она даже сгребла в горсть мою мошонку, приобщаясь к великому таинству спаривания, и не убирала руку до тех пор, пока я не загорелся страстью снова пробуравить её плотные, малоразработанные глубины.

Опять потребовался презерватив. Я начал было натягивать уже попользованный, оставленный несколько минут назад, однако в размотанном виде он проявил неожиданное упрямство. Фаллос никак не мог протиснуться целиком в узкое горлышко изделия из-за несоответствия диаметров. А Лиза, увидев мои безуспешные потуги, необидно рассмеялась. И достала из сумочки новый презерватив.

Для разнообразия я овладел Лизой сзади, концентрируясь на ощущениях трения головки о своды влагалища, чтобы не замечать бездушности резиновой оболочки. Мои руки яростно тискали мякоть Лизиных грудей, будто я намеревался выжать из этих округлостей, принявших в таком положении форму правильных конусов, сладкие капли молока и тут же слизать их.

Рядом изнемогала от желания Мила. Она так распалилась, что не могла больше ждать ни минуты. Мелькание напряжённой мужской сущности в чужих закромах вскружило её голову. Ей не терпелось достичь кульминации, и она сходила с ума, томясь в чувственном бреду. Чтобы не обделять вниманием обеих дам, я лёг на спину, Лизу усадил сверху на гордо торчащую твердыню, а Милу расположил к Лизе передом, к себе низом, приникнув ртом к пылающей прорези вульвы. Я раздвинул пальцами наружные складочки укромных губ, и мой язык начал со знанием дела облизывать розовый бутон клитора. Милана заохала и нетерпеливо завращала тазом. Лиза тоже двигала чреслами, только по вертикали. Казалось, что мой член входит в неё вместе с мошонкой. Свойство "резинки" притуплять осязание проявилось здесь с положительной стороны, продлив период моей "боеспособности". Иначе от избытка чувств я кончил бы слишком рано.

Вообще этой ночью я был в ударе. Мой орган, преисполненный мужественности довести дело до конца, причём не раз, проявлял чудеса долготерпения и несгибаемости. Видимо, сама атмосфера эротической вседозволенности напитывала меня дополнительными силами. Вся квартира была преисполнена энергией любовных эманаций, и я, очарованный вездесущностью женских прелестей, купался в них без мыслей и без устали.

Вылизывая сладострастную расселину, исходящую горячим клейким соком, я ощущал какие-то непонятные движения в верхней части нашей композиции. Потом Милана рассказала, что в это время они с Лизой ласкали друг дружке груди, шею, лицо. Даже немного целовались. Ни та, ни другая прежде не имели опыта однополой любви, но каждой втайне было интересно попробовать. А тут представился удобный случай. Было приятно, признавалась Мила, но не настолько, чтобы менять сексуальную ориентацию.

Первой достигла оргазма Милана. Она вдруг затряслась в приступах непрерывных конвульсий, до предела выгибая спину, и громкие стоны отскакивали отрывистым эхом от стен. Затем стоны стали глуше и продолжительней,отдалённо похожими на завывание дикой кошки. Несведущий человек мог бы не на шутку испугаться такого взрыва звуков и неуправляемых содроганий. Это вам не лживая симуляция полового акта в американских фильмишках, где актрисы так ненатурально изображают экстаз, что хочется всадить им в причинное место кулак по самый локоть и приподнять за него над землёй, дабы они хоть что-то почувствовали... Но я-то знал: всё идёт нормально, моя любимая достигла заветного эмпирея. И не переставал вибрировать кончиком языка, продлевая остроту её упоительного блаженства. Всхлипнув напоследок, Мила рухнула рядом почти без чувств.

А я, подмяв под себя Лизу, быстрыми колебаниями бёдер довёл сперму до температуры кипения и с мучительно затяжным наслаждением, в несколько умопомрачительных спазмов исторг её из себя. Если б не латексный "скафандр", я бы, наверное, заполнил Лизины недра до краёв.

Мой резвун сделал всё, что мог, но Лиза пока не демонстрировала признаков подступающей разрядки. Тогда я применил свой богатый опыт манипулирования губами и языком. Её клитор не отзывался на ласки, и мне пришлось прекратить тщетные попытки. Похоже, она ещё не научилась испытывать высшего трепетания плоти. Во всяком случае, при нас её не било в сладострастном трансе. Однако я по достоинству оценил то, что Лиза не строила из себя свехчувственную ненасытную особу. Просто была такой, как есть. Подчинялась прихоти мужчины, предоставляя себя в его полное распоряжение. И это ей было не в тягость, а в радость.

После любовных утех мы уже в который раз переместились за стол. В зале не ощущалось такой раскалённости, как в спальне, и мы частично оделись. Я нацепил одну из своих "зимних" рубашек, наугад выдернутую из темноты платяного шкафа, Мила облачилась в шерстяной свитер поверх футболки, а Лиза влезла в мою фланелевую тельняшку. Эта тельняшка была у нас нарасхват. Новая, мягкая, с длинными рукавами, какая-то очень домашняя. И мы, чтобы не обижать друг друга, надевали её по очереди. Когда тельняшка ненадолго оказывалась на мне, она ещё хранила отпечаток выпуклых женских форм, и я чувствовал, как плоска моя грудь по сравнению со знойными холмами, только что теснившимися здесь.

Укрыв от прохлады верхние части тел, мы этим и ограничились.

Ниже пояса нам было жарко. Лиза сидела справа от меня, одной рукой держа вилку, а левой трогая мои утомлённые принадлежности. Ей определённо нравилось ощупывать кожаный мешочек и перебирать подвижные шарики в нём. Видимо, интимные партнёры не баловали её показом своей анатомии. Хотя она поведала нам, что ей приходилось развлекаться с двумя приятелями сразу.

Милана располагалась слева, за короткой стороной стола, но тоже близко от меня, и снисходительно посматривала на "детские" шалости Лизы. Я принялся нежно поглаживать подстриженную шёрстку Милы, родные складки её промежности, и она одарила меня благодарственной улыбкой. А Лиза вскоре добилась того, что мой агрегат снова воспрянул духом, уподобившись древку в ожидании знамени. Она, словно маленькая девочка, безбоязненно и безотносительно к сексу изучала новый предмет -- как одну из многочисленных загадок этого мира, встреченную на пути. Её пальцы ласкали отзывчивую головку, податливую даже при стальной выправке отростка, гладили ветвистый рисунок вен на кожице, которая сдвигается и прикрывает головку, будто куколку, обхватывали член по всей окружности и медленно массировали его...

Я испытывал удивительное состояние души, которое не поддаётся описанию. Кто не пережил, не прочувствовал этого, -- причём реально, а не в мечтах, -- тот вряд ли поймёт, что я пытаюсь выразить. Раньше у меня были, признаюсь, похожие фантазии, но такого потрясающего настроя, даже смутно похожего, не возникало. Состояние, вроде бы и основанное на знакомом экстазе эротического возбуждения, но всё-таки другое, неизведанное, первобытное. Оно чем-то напоминало душещипательное упоение от давней песни, где ликующим рефреном звучали слова: "Белые крылья, полёт неземной". Я стал трепещущим облаком, только, в отличие от Маяковского, без штанов.

Такое состояние возникло при внезапном озарении: обе эти девушки сейчас полностью принадлежат мне! Они могут отдаться в любую минуту. Стоит мне лишь захотеть -- я без всякой подготовки опрокину Лизу на пол и всажу своё орудие промеж ног так, что у неё перехватит дыхание. Она готова к этому. Я могу без предупреждения повалить Милану на стол, смахнув с него скатерть вместе с посудой, и отделать её как последнюю сучку -- грубо, жадно, экспансивно. Она знает, что это возможно, и не будет упрямиться ничему.

Подумать только! В моём распоряжении -- шесть соблазнительных отверстий, куда способен проникнуть ошалевший от радости член! Я запросто могу вогнать его до самого основания в задний проход кареглазой брюнетки, а большим пальцем руки одновременно проникнуть в соседнюю дырочку и расширять её круговыми вращениями. Другая рука вцепится в волосы на макушке, чтобы брюнетка не вздумала вырваться. Она будет по-настоящему стонать -- и от боли, и от наслаждения, -- но она готова к этому.

Ещё я могу поставить перед собой на колени кроткую блондинку и, придерживая за ушки её прелестную голову, вторгнуться в приоткрытость пухлых губок. Член заполнит её рот до отказа и станет продвигаться всё глубже, всё ближе к горлу. Девушка начнёт давиться, дёргаться всем телом, но не позволит себе пустить в ход крепкие зубки. Она поднимет на меня умоляющие голубые глаза, наполненные прозрачностью слёз, однако мой непреклонный орган, до половины скрывшийся в жаркой полости рта, не даст ей произнести ни слова. А я, глядя ей прямо в черноту зрачков, буду продолжать ритмичные движения, пока она не увидит, как мои зрачки расширяются от сладкого приступа оргазма. Плазменная струя семени обожжёт её глотку, блондинка станет, захлёбываясь и булькая, торопливо глотать эту вязкую пряную жидкость. И к этому она готова...

Спать мы устроились на полу в зале, покидав на ковёр куртки, шубы и развёрнутый парашютом спальный мешок. Укрыли всё чистой простынёй, источавшей лимонную свежесть стирального порошка. Одеяла нашлись персонально для каждого. Нам хотелось и дальше оставаться вместе, а втроём на диване было бы слишком тесно.

Разумеется, я улёгся посерёдке. Милана расположилась справа, как привыкла лежать на супружеском ложе, Лиза умостилась слева. Я уже был изрядно усталым и пьяным, но героически оспаривал у сна власть над женскими телами. Груди, волосы, губы, ягодицы, бёдра... Что кому принадлежит, я перестал понимать. Меня ласкали и целовали, я обнимал и гладил всё, что отыскивали руки. Потом я перевернулся на спину, нащупал слева Лизину "штучку", справа -- Милину и, сжав их ладонями, замер в умиротворении. Вот оно, блаженство! Растратить все силы на творчество, пиршество и женщин -- и растаять в невесомой беспечности отдыха, ожидая вскоре чудесного возрождения для готовности к новым жизненным сюрпризам...