Солдатская любовь

Ну что, Леха. Пойдем, вдарим по пиву. Я сегодня стипуху получил. Чего ржать то.

Заставами генералы не командуют. На заставе капитан -царь и бог! А поэтому пенсия у меня капитанская. Ноги не протянешь, но и широко не шагнешь. Значит стипуха. Век живи и век получай, как студент.

Да я и сам сегодня только кружечку, не больше. Горю желанием к Нинке сходить, пару палок бросить. А посему надо еще бутылочку Шампани и коробочку конфет, которые получше, купить. Без этого никак не получится. Дубина ты строеросовая! У меня то получится, а у Нинки нет. У бабы оргазм только после хорошего подарка появляется. Усек, пупсик задунайский. Дежурство то сдал? Ну, тогда двинули...

Так вот прочитал я сегодня рассказик одной бабы. Фамилия еще у нее очень интересная. Да не в этом дело. Вспомнил тут одну историю. И про себя тоже... Ничего я коротко. Не буду долго сопли по стеклу размазывать.

Дело в первую мировую было. Да не хрен ржать. Какой к черту очевидец. Моего бати и то в проекте не было.

В общем, на Марне или около Седана, суть дела не в том. Фронт стабилизировался намертво, войска стали в землю зарываться, а для разведки это не сахар и не мед. Разведка это что?

Правильно. Глаза и уши. Грамотный ты, однако. Разведка еще и ноги.

Разведдонесение, еще и доставить надо. Радиосвязи в то время, в больших масштабах, само собой не было. И данные агентурной разведки через фронт таскали связные. Вот с этого все и начинается.

В отчетах полковой разведки о нем упоминали как о Ярвине Грау. Через линию фронта они ходили вместе с Молчаливым ефрейтором. Как звали Молчаливого ефрейтора не ведомо, по должности ему клички не полагалось. Молчаливый ефрейтор звал напарника Ярви и всячески опекал.

Был еще Гауптман. Из бывших учителей. И как все учителя - большой зануда. По вечерам он садился около Ярвина и начинал "бесконечную жалобу на жизнь". Он жаловался на то, что его фрау Лотта вовсю гуляет с лавочником. Жаловался на то, что не может получить краткосрочный отпуск и набить морду этому рыжему, толстому скоту, который закосил от фронта прикрываясь липовой грыжей.

Ярвин Грау закрывал глаза и изредка кивал, делая вид, что слушает. Ну и хрен ли отпуск. Он на фронте уже больше года, и не разу в увольнении не был.

Больше года, на фронте это по любым меркам "до хрена". И не только в первую мировую. Продолжительность жизни взводного меньше трех месяцев, а рядового, от наступления до наступления.

Мечтать не вредно, ребят хоть в увольнение отпускали в ближний тыл, до солдатского борделя. А ему - "не положено"! А впрочем, многим бордель и бабы были по барабану. Может из-за нервов, у многих не то чтобы не стоял, вовсе не поднимался. И тогда они просто надирались до поросячьего визга и шли бить морду саперам, и всем кто под руку подвернется.

Так вот, о Молчаливом ефрейторе. Вначале линия фронта линией не была. Так, одно недоразумение. Редкие опорные пункты, да немного колючки. Тогда они ходили вместе. И Молчаливый ефрейтор обучал его премудростям разведки. Потом французы начали рыть сплошные траншеи, обустраивать пулеметные гнезда и Молчаливого ефрейтора подстрелили. Он добрался до своих, но в тыл к французам больше не ходил. Потому, что без палки уже не мог ходить. Он всегда встречал Ярвина в первой траншее и сопровождал до блиндажа разведчиков. Другие солдаты тоже знали о Ярвине, но им было строжайше запрещено разговаривать с ним и даже смотреть в его сторону. Второй запрет действовал в момент перехода. "Нихт шиссен", значит Ярвин уходит или возвращается. И ружья смолкали.

Ох уж эта немецкая педантичность. Французы тоже не дураки и по этому "не стрелять" они и засекли Ярвина. А он, к тому времени, им порядочно насолил. Артиллерия родимого кайзера так методично и аккуратно работала по разведанным целям, что на этом участке фронта сосредоточились лучшие контрразведчики французов. Резидента они бы хрен достали, а поэтому сосредоточились на Ярвине.

А он плевал на них с высокой башни! Однажды, возвращаясь, он даже вышел на полевую кухню французов. Было интересно, правда ли они употребляют лягушек? Черта с два, пахло вареной говядиной и макаронами. Ярвин даже подумал, не пошутить ли над поваром. Утягать у него кусок побольше. Для этого и повара пугать не надо. Хватило бы сноровки обтяпать все незаметно. Только нельзя. В разведке много чего нельзя, даже пошутить. Тем более у французов вовсе крыша съехала. В последнее время они стали разбрасывать разные деликатесы. Даже подбрасывать их за проволочное заграждение. Один лопух с третьей роты даже купился. Он втихую сожрал такие свеженькие, розовенькие сосиски и, похоже, откинул копыта. Деревня.

Иприта у начальства на этих чертовых французов не хватает, что ли!

А тут еще собаки. Очередная французская подлянка.

Похоже, они взялись за него всерьез.

Он слышал их лай, но до последнего момента надеялся уйти. Не получилось. Хорошо, что все произошло в кустах на болоте, и стрелки за псами не поспели.

С первым он разделался молча и быстро. Но второго встретить, как следует, не успел. Пришлось повозиться.

Полковой врач зашивал его без наркоза, часто упоминая про "шайзе". Было больно и непонятно, то ли это о французском говне, то ли о нем, о Ярвине, доставившем вечно пьяному доктору внеплановую работу.

Оказалось, что ранение кроме всего прочего имеет и положительные стороны. Кроме нашивок за ранение разумеется.

Гауптман перестал докучать своими откровениями, и принес разведенного шнапса! Ярвин терпеть не мог шнапса, но пришлось пить. И с непривычки ему захорошело. Де еще как!

А Молчаливый ефрейтор все-таки добился для Ярвина, как для наиболее ценного агента, отпуска и они отправились в тыл. Молчаливый ефрейтор действовал явно не бескорыстно, потому что они отправились прямиком на близлежащую ферму, и "предались безудержному разгулу и разврату". То есть разгул и разврат осуществлял Молчаливый ефрейтор, а Ярвин больше лежал на облюбованном сеновале и наблюдал за жизнью большого двора. И пил молока вволю. Раны побаливали.