Стеклянные замки

И тут я увидела его глаза. Наверное, я их никогда не забуду – совсем черные и чужие, с каким-то красным отливом, полные злости и похоти. И этот звериный оскал. Казалось, у него выросли клыки и с них капает слюна. И в тот же момент он размахнулся и со всей дури ударил по лицу. В ушах тут же зазвенело, а перед глазами поплыли круги. Следующий удар пришелся куда-то в область солнечного сплетения. Рефлекторно хотелось согнуться пополам, прижав ноги к груди. Но к нижней спинке этой злосчастной кровати за лодыжки были привязаны и ноги. Из глаз покатились слезы обиды и безысходности.

- За что? – шептала я.

- Заткнись, сука!!

И вновь удары. Кажется, в какой-то моментя отключилась, потому что видела себя бегущей где-то в лесу. Вокруг шумели деревья, щебетали невидимые птицы. Я бежала так быстро, что почти не касалась земли. Ветер подхватил меня, и в следующее мгновение я полетела, поднимаясь все выше и выше, навстречу солнцу подставляла лицо и руки.

- Очнись, сволочь, - тряс он меня за плечи. – Я еще не закончил. Сейчас кино снимать будем.

- Я не хочу, - еле слышно прошептали губы.

- Умничка, вот так и продолжай. И еще что-нибудь, типа «не надо», «не трогай меня», «я сделаю все, что захочешь, только не бей больше». Можешь и от себя добавить. Поняла? И морду свою не отворачивай, а в камеру смотри. Я сказал: в камеру смотри!!!

И вновь удар. Из носа потекла кровь. Он спрыгнул с кровати и включил камеру.

Трахал меня он целую вечность. Ни в одном его движении не было и намека на нежность. Все резко, грубо, по-скотски. Как ни пыталась я не смотреть в объектив, он силой поворачивал мою голову в «нужную» сторону.

- Ори, сука. Тебе же больно, я то знаю. Ты же хотела играть на сцене. Вот мой сценарий, вот камера. Ну, так играй здесь и сейчас!!

Но я молчала. Стиснув зубы, не проронила ни звука. Закрывая глаза, мысленно шептала: «Пожалуйста… пожалуйста, пусть все исчезнет. Я сплю, я просто сплю, а это – затянувшийся кошмар». Но всякий раз видела одно и то же: некогда романтичная спальня, а меня разрывает Саша… Нет, не Саша. Это не мог быть он, это было просто животное, отдаленно его напоминающее. В трудную минуту, какими бы атеистами мы не были, зовем на помощь высшие силы.

«Господи, - взмолилась я. – Дай мне разум и душевный покой, выдержать то, что изменить не в силах; мужество, изменить, что я могу; и мудрость, отличить одно от другого». Сколько раз я тогда повторила эти слова, не знаю. Может тысячу, может две, может три тысячи раз. Как скороговорку я их повторяла и повторяла, пока слова не завладели мозгом, пока не заполнили душу. И боль исчезла, я просто перестала чувствовать. Вздохом облегчения и улыбкой я отметила это событие.

- Что ты ржешь? Ты все портишь!!!

Он схватил ремень (кажется) и начал им хлестать, куда придется. И чем больше от бил, тем звонче я смеялась.

- Заткнись!!!

Отбросив ремень в сторону, начал пинать меня ногами. Я вновь отключилась… надеюсь быстро. Не знаю, что мне тогда виделось. Возможно, ничего. Помню лишь одну фразу, пульсирующую в голове: « Чуть-чуть, еще чуть-чуть – и все».

Открыв глаза, я увидела Сергея (хозяина дачи). Он нес меня на руках, завернутую в какое-то покрывало.

- Вот и умница, - поцеловал он меня в лоб. – Он больше не тронет. Сейчас мы уедем, потерпи.

Он вынес меня из дома, уложил на заднем сидении машины. Затем принес мои туфли и сумочку. «Прости, остальные вещи порваны». Было все равно. Закрыв глаза, я уснула. Сергей привез меня к себе. Нас уже ждала его жена. Они отвели меня в ванную, включили воду.

- Настя, дверь не закрывай, пожалуйста.

Я молча села на дно ванны. Струи прохладной воды ударили по коже. Криком боли отозвалось мое измученное тело. Схватив мочалку, начала себя тереть. Кровь, моча, сперма – все смешалось и никак не хотело смываться. Я терла все быстрее и быстрее, орала от боли все громче и громче.

- Настя, открой! – ломился в дверь Сергей. Не помню, как и когда я успела ее запереть. – Открой, пожалуйста!!

И в тот же момент он ее просто вынес.

- Нет! – кричала я, забиваясь в угол. - Не трогай меня! Не прикасайся!!

- Тише, - пытался он меня успокоить. – Лена! – это уже относилось его жене.