Суррогатные утехи (главы из романа)

- Ты с пола сначала вытри.

- Ладно, ща только во двор курну схожу.

...Расставляя фигуры, Канава засмеялся, вспомнив...

- Кадр один знакомый в музыкалке учился, рассказывал... сидел один в кабинете, училку ждал на урок, потом захотелось, и начал гонять Дуньку Кулакову. На клавиши спустил, а вытер не всё. Училка пришла, играть начала и вляпалась. "Ой, говорит, тут чем-то намазано!"

Оба похохотали.

- Тебе надо под лестницей в школе встать и вверх смотреть... там наглухо всё видно под юбками,- подколол Желобков.

-Это где, у раздевалки, што ль?

-Ну, да, там место одно конкретное есть, сам наблюдал.

-Мне там нельзя стоять - я тогда всю лестницу обдрочу!

Они сыграли пару партий, Желобков обе выиграл - в уроках шахматах он соображал лучше. Канава предложил еще для реванша, но Антону надоело, и шахматы убрали. Стало скучно. По радио Лев Лещенко выводил... "Впереди у жизни только даль...", за окном накрапывал мелкий октябрьский дождь.

- Заманали эту песню уже,- зевнул Желобков,- кажный день передают. Нет бы "Бони Эм" включили!!

- Как же, жди, включат те,- потянулся Канава и вдруг неожиданно предложил... - Лоб, давай я тя дрочить научу?

-Не понял!- изумился Антон,- Это как?

-Да так, молча. Давай вместе, коль один не хочешь!

Желобков участвовать в сексуальной революции не больно-то рвался, но Канава уже спустил с себя штаны и вновь пошел в атаку на свой член.

- Делай, как я - раз, раз!- поучалон, онанируя.- Чем чаще станешь дрочить, тем больше молофьи будет!

Виталий несмело стянул до колен трусы и неуверенно начал рукоблудствовать, подражая Канаве. Который распалялся всё больше и больше.

-Пошли, сядем на кровать,- предложил Канава, отдуваясь.

Они уселись на кровать. По радио, меж тем, зазвучала знакомая мелодия, и бодрый мальчишеский голосок жизнерадостно запел... "Пусть бегут неуклюже пешеходы по лужам, а вода - по асфальту рекой..."

Канава неожиданно схватил свободной рукой член Желобкова и прохрипел...

- Давай, хватай мой, а я - твой!

В перекрестном варианте дело пошло быстрее. Хотя этому и препятствовала скованность Антона, впервые участвовавшего в странной "групповухе", но энтузиазм канавы действовал на него ободряюще. Онанисты вошли в раж и непроизвольно стали подделываться под ритм доносящейся до ушей невинной детской песенки. Вскоре наступил резонанс, и амплитуда колебаний удвоилась, причем совпадение по фазе было налицо.

- Тили-дили, тили-дили, трам-пам-пам...- выводили звонкие пионерские голосочки, а два импровизированных дирижёра, совершенно обезумев, с ожесточением дергали друг у друга вздувшиеся члены. Канава кончил первым, и его рука, контактирующая с плотью Лба, ослабла. Тут же Антона охватило торможение, он потерял нить страсти и никак не мог завершить акт. Уйдя на кухню, он продолжил прерванное занятие, как можно отчетливей воспроизводя в распаленном сознании обрывочные образы персонажей порнографии и повседневной жизни. Наконец волна наслаждения охватила и его, и он, совершенно потный от напряжения, изверг прямо на пол мутное семя. Затем Антон, осознав жажду, попил прямо из ведра, поставил на плиту чайник и возвратился в комнату.

Канава полулежал на кровати со спущенными штанами, закрыв глаза и бесстыдно расставив колени. Поникший член его выглядел униженно и оскорбленно. Услышав шаги, Ямской приоткрыл один глаз и, дурашливо улыбаясь, сделал попытку подняться. Попытка оказалась неудачной, Канава заскулил...

-Ло-об, у тя есть порево какое-нибудь?