Тим опять провинился

Тим опять провинился. Ну, что поделаешь с этим негодным мальчишкой? Целый остров в его распоряжении. Точнее, в его, его друзей и, конечно, моём. Так вот, целый остров. Следовательно, занятий - хоть отбавляй! Так нет! Он постоянно суёт нос в мои вещи.

Наш остров. Кусок суши с прекрасным пляжем, горой, покрытой девственным лесом, водопадом, таким красивым, что дух захватывает, когда на него смотришь. На этот остров, который я купил семь лет назад (за четыреста семьдесят тысяч баксов, между прочим), каждый год на все каникулы я вывожу своих парней. Я богат, у меня куча недвижимости от восточного до западного побережья. Я владею несколькими довольно солидными фирмами, которые приносят солидный ежегодный доход. Конечно, я не Билл Гейтс, но все же.

Но все же есть у меня одна страсть, не совсем безобидная, которая заставляет меня работать за восемьсот долларов в неделю простым воспитателем в детском приюте. Нет, конечно, мне это просто нравится. Я люблю возиться с подростками. Для них я - почти бог. И они буквально молятся на меня.

Каждый год я набираю группу мальчишек человек из восьми-десяти, и на моем самолете мы летим на мой остров. Это, своего рода, скаутский лагерь (не такой, конечно, какие были во времена моего детства). Я учу своих парней разным полезным вещам, в том числе и готовить.

На острове у меня шикарная резиденция, оборудованная всеми дарами цивилизации, поэтому ни я, ни мальчишки никогда не скучаем.

Они хорошие, мои парни. Двенадцати-четырнадцати лет, спокойные, неглупые, веселые (насколько это возможно в их сиротском положении). Способные. Все на лету схватывают. А самое главное - безотказные. Что бы я ни попросил - все сделают. Абсолютно все.

Тим среди них стоит немного особняком. Невысокий парнишка с красивым, загорелым телом, светлыми, вечно взлохмаченными, волосами и явным акцентом выходца из Новой Англии. Из всех он, пожалуй, самый сообразительный. Хотя и не самый старший. Ему почти тринадцать лет, девять из которых он мыкался по разным приютам после того, как его папаша, будучи совершенно пьяным, пристрелил из дробовика такую же пьяную мамашу, а затем, тут же заснув, захлебнулся в собственной блевотине. Я думаю, что оно и к лучшему.

Тима я люблю больше всех. Он - заводила почти всех игр и проказ. В особенности, проказ. Если что-то пропало (он всегда сам все возвращает: мелкие кражи - это даже не хобби, а именно шалость), если ты обнаружил лягушку в постели или сметану в туфле, то в девяносто девяти случаев из ста это проделки Тима. Но я никогда не сержусь на него по-настоящему. Потому что на самом деле он - хороший парень. Он прекрасно ощущает границу шалости, которую переходить нельзя.

К тому же, он меня тоже любит.

В этот раз он опять рылся в моих вещах. И опять брал кассеты. На них - обычная порнушка, в которой снимаются только парни. Я, конечно не сержусь на него за это. Он это знает. Но я делаю вид, что сержусь, а он делает вид, что сильно испуган.

Я опустился в кресло напротив телевизора, на экране которого два парня трахали третьего в рот и задницу. Передо мной, спиной к экрану, низко опустив голову стоял Тим. За огромным панорамным окном волны накатывали на пляж, где резвились остальные парни. Красота на улице, красота в доме.

– Ну, и что мне прикажешь с тобой делать?

Тим в ответ глубоко вздохнул и лукаво посмотрел на меня исподлобья. Мы оба знали, что следует за шалостями.

– Раз ты все знаешь, делай.

Я устроился поудобнее и стал наблюдать. Поскольку по острову мы ходили почти без одежды, ждать мне пришлось недолго. Тим скинул майку, обнажив красивую, идеальную для его возраста, грудь с маленькими сосочками и рельефный живот. Затем снял шорты, а за ними - плавки. Плавки он бросил мне. Я поднес их к лицу и глубоко вдохнул.

Нет ничего прекраснее мальчишеского запаха. В нем - и запах пота, и еле уловимый запах мочи, и запах молодой спермы.

Тим взял со стола ленту плотной черной материи и завязал себе глаза. Положил руки за голову, широко расставил ноги.

– Я готов.- Голос Тима слегка дрожал, хотя он еще не возбудился. Это мне в нем очень нравилось: он никогда не возбуждался рано.

Я осмотрел тело Тима с ног до головы. Стройные сильные ноги, рельефный живот с крайне сексуальной пуговкой пупка, ребра, которые так и хочется погладить, красивое лицо с чуть приоткрытым ртом. И член. Еще не возбужденный, висящий над мешочком с большими яичками. На лобке у Тима еще не появились волосы, отчего я чуть на стены не прыгал.

Невозбужденный член Тима не очень большой. Обычный член обычного тринадцатилетнего мальчишки: два с половиной - три дюйма в длине, меньше дюйма - в диаметре, с крупной головкой под бледной кожей, с темными венами, с большой крайней плотью.

– Подойди ко мне.

Тим делает несколько шагов. При этом его качающийся член начинает наливаться кровью. Он все еще безвольно болтается, но уже увеличился почти до пяти дюймов. Крайняя плоть слегка приоткрылась, обнажив темную головку.

Я беру в руку воронье перо и начинаю водить им по телу Тима. Сначала провожу по лицу, и Тим вздрагивает от первого прикосновения. Потом по шее. Перехожу на грудь. При этом его тело передергивает словно судорогой, руки покрываются гусиной кожей, а соски стоят торчком, став темнее и еще меньше. Тим дышит тяжелее. Член начинает, подрагивая, подниматься, продолжая увеличиваться. Я провожу пером по ребрам, животу, лобку.

Член Тима встал почти вертикально. Он огромен для мальчишки его возраста - целых восемь дюймов! Я обожаю его член - ровный, толстый, красивый. Его головка на уровне моего лица. Она слегка подрагивает. Все чаще и чаще по мере того, как все чаще бьется сердце Тима. Он уже не просто тяжело дышит, он постанывает. Я провожу пером по ногам Тима - от коленей к паху. Потом слегка поддеваю его мошонку (член Тима вдруг несколько раз дергается сильнее обычного), провожу по стволу к головке, наполовину скрытой крайней плотью, и начинаю пером отодвигать кожу, обнажая головку еще больше. Тут Тим не выдерживает. Его член начинает дергаться и выплескивает прямо мне в лицо белую сперму. Тим скулит от удовольствия, а я стараюсь поймать сперму ртом.

Напор ослабевает, и последние порции молодого семени падают уже на мою обнаженную грудь.