В краю магнолий. Триллер

Когда дошли до дверей номера, Раис суховато произнёс:

— Теперь, когда мы окажемся вдвоём в одной комнате, ты можешь пребывать в одном вполне естественном состоянии. Но можешь и не пребывать. Любое твоё решение для меня закон

— Ну, ты и дебил! — беззлобно сказала Алёна. — Но уж если ты такой выспренний, бля, давай я тебе одну церемонию покажу!

Она вырвала ключи из рук Раиса, сама с треском отперла дверь, влетела в прихожую, отфутболила в разные стороны вьетнамки, за пару секунд освободилась от жёлтого топика (под которым не оказалось бюстгальтера) и синих шорт (под ними не было трусиков), после чего прыжком очутилась на кровати, встала на заправленное покрывало на одно колено, простёрла руки к Раису и, не боясь быть услышанной посреди полной гостиницы с тонкими перекрытиями, громко воскликнула:

— Давай займёмся любовью!

Раис какое-то время ошалело стоял на пороге номера, в котором провёл сегодняшнюю ночь, лёжа один в постели и усердно онанируя, вожделея уже спустя сутки овладеть своей любовницей. Но внутренний голос шептал ему тогда, что ещё вилами по воде писано, любовница ли ему Бонни. Но вот оно, свершилось: даже ночи не надо ждать, его плохая девочка (она оказалась ещё более «плохой», чем он рисовал в самых срамных своих фантазиях!) прямо сейчас насмешливо смотрит на него, скорчив нелепую позу посреди двухместной кровати, и если он не войдёт в номер и не исполнит, что задумал, то, чего доброго, кто-нибудь из постояльцев отеля пройдёт по коридору мимо Раиса и увидит в распахнутом проёме этакую картину маслом! Осознав, что мечта всей жизни сбылась, Раис сглотнул слюну и сделал шаг. Первый шаг вниз по наклонной плоскости.

Захлопнув дверь и подойдя к кровати, он одной рукой стал было снимать рубашку, а другой — расстёгивать штаны, как вдруг Алёна ошарашила его крайне резким взятием инициативы на себя. Она сдёрнула с него ремень и, чуть не разорвав молнию ширинки, стащила брюки так, что даже слегка прижгла Раису ноги силой трения. Не успел он и мигнуть, как его член (который стоял с того самого момента, когда любовники впервые увиделись на перроне) оказался во рту у Алёны. Однако не просто во рту, а непомерно глубоко во рту! Член Раиса был не такой уж длинный; он брал своей толщиною. Но для низкорослой Алёны с её маленьким ротиком и эта сарделька представляла, наверно, немалую задачу! Мгновенно в глазах у неё появились слёзы, в носу — сопли, изо рта потекла жидкая слизь Но девушка демонстрировала чудеса стойкости, засасывая член своего любовника на всю длину (только яйца уж никакими человеческими силами не помещались). У Раиса, близко не предполагавшего такого напора, всё так и задеревенело. Он только стоял столбом прямо на всё ещё застеленной кровати, в наполовину стащенной рубашке, и, словно баран на новые ворота, смотрел, как абсолютно голая, покрывающаяся непонятными рваными красными пятнами Алёна с чавканьем и хрюканьем поглощает его член.

Наконец она перестала засовывать его себе в глотку, зато принялась проводить его на всю длину себе через зубы. Это было уже немножко больно, но зато Раис почувствовал себя и свою чудо-подружку некими монстрами секса, отчего у него пропали последние проблески интеллекта, а осталась одна похоть. Он и сам стал урчать, как толстый кот, который не стесняется на глазах всего двора наседать на кошку; хотя разница была принципиальной: кот кусает кошку во время спаривания, а здесь кошка сама покусывала своего кота в самое интересное место.

Видя, что её парень обалдел и стоит пень пнём, Алёна выпустила его член изо рта, взяла одну его руку и положила на свои крохотные груди, а другую его руку взяла за пальцы и запустила эти пальцы себе во влагалище. И прибавила при этом длинную матерную тираду, так что Раис виновато хмыкнул и стал неловко ласкать свою новую девушку. Ему было непривычно гладить мальчиковые груди, а влагалище казалось каким-то узким и остроугольным из-за худобы и миниатюрности Алёны. Видно было, что таких ласк Алёне точно мало. Матерясь, она упрекнула его в сексуальном невежестве, но потом, правда, тут же извинилась, обозвав уже саму себя блядью и нимфоманкой. Отойдя от первого культурного шока, Раис применил свой коронный номер и тщательно вылизал у Алёны всё и спереди, и сзади, после чего перешёл, наконец, к комбинации «пенис плюс влагалище», но девушке отчего-то это быстро надоело. «Да ты простой, как сибирский валенок!» — воскликнула она и, вырвавшись из-под него, повернулась к нему задом, сама в позе собаки. Раис опять заурчал и стал засовывать член ей в задний проход. «То-то же, блядь!» — одобрила Алёна и сама помогла ему продвинуться на всю длину. Суча ногами, сбрасывая скомканные постельные принадлежности на пол, любовники со звоном соударяющихся тел минут десять занимались оголтелым анальным сексом, причём Алёна кончила почти сразу, как Раис вошёл ей в прямую кишку, но терпеливо ждала, пока он с сопением ходил у неё внутри и, наконец, не отвалился от неё, оставляя грязно-белые капельки спермы на её попе и ногах.

Но то, что произошло дальше, поколебало даже новую веру Раиса, веру похоти и запретных отношений. К такому он точно не был готов, хотя и многие другие замашки Алёны, что греха таить, он предпочёл бы не видеть. Просто похоть нашёптывала ему: «А ты думал, в сказку попал? Девка-то огонь, так неужто она будет стыдливо в носу ковыряться!» Но, несмотря на пьяный дым похоти в душе, его внутренний голос ни на миг не переставал кричать: «Что, совсем головным мозгом думать разучился? Только спинным? На вот теперь, любуйся, на кого ты променял свою Иришку! Ни кожи, ни рожи, а уж ругается, как бандерша, которую менты вяжут». И вот — в буквальном смысле последняя капля: Алёна взяла в рот его член после анального секса! Она даже закашлялась от запаха своего же собственного дерьма, но всё равно стала сосать член! Раиса чуть не стошнило. Между прочим, от Алёны ещё с поезда жутко пахло потом (черта, которую он не терпел ни в ком, особенно в девушках), но похоть плевать хотела на такую мелочь, а вот тут, увы, упёрлось. Он вытащил свой грязный член у неё изо рта и как мог вежливее попросил её остановиться. Сходив в ванную, он мрачновато погрузился в кресло. Алёна насмешливо смотрела на него, но сама принимать душ не спешила.

Чтобы прервать невольную паузу, он предложил ей рассказать о том, о чём обещала:

— Вот, помнишь, ты обмолвилась, что, когда тебя твой жених кинул, куда-то ездила и с кем-то общалась

— Тебе хочется знать? Изволь

Алёна с готовностью начала рассказывать, при этом, как была голая и грязная после недавнего секса, попыталась было удобно устроиться на коленях у затянутого в халат Раиса, но тот тактично встал и уступил ей сидение, сам встав неподалёку.

— Да всё довольно просто: чтоб реально не сдохнуть с тоски, я работала как трудоголик последний, а с первого августа у меня отпуск, и я решила отвести душу с каким-нибудь ласковым восточным мужчиной, и поехала в Тунис. Там, как водится, на пляжу ляжу, подходит один смуглый (намного смуглей, чем ты, кстати) и мускулистый тип

— И что ж, мышцы у него тоже были мощнее моих?

— Ну ты знаешь, на торсе у тебя, пожалуй, помощней Но на ногах — извини, Тима, сравнение не в твою пользу! Он футболист. Вратарь

— Тоже мне футбольная страна — Тунис!..

— Ну, ненамного хуже, чем футбольная страна Россия Короче, футболист он, профессионал. Но, уж конечно, все его достоинства этим и ограничиваются! Даже имечко у него подходящее для ублюдка: Хема Хема!

— Что-о-о-о?! Хема Хема?! — Раис так расхохотался, что даже похлопал себя рукой по бедру.

— Я те говорю: он на полном серьёзе представился Хемой Хемой. Ну, в общем, сначала всё было хорошо, мы с ним даже говорили-то как с тобой — на русском языке! Да. Для араба он прекрасно знал русский. Правда, его русский был уж больно похож на украинский Играет-то он в Днепропетровске, в тамошнем клубе «Днепр» Правда, вратарь он не основной, так что всё больше благополучно отсиживается на скамейке запасных (Чувствовалось, что девушка разбирается в футболе не в пример Раису.) В общем, забавный у него говор: не всегда я понимала! Хотя о чём нам было больно разговаривать! Потанцевали, вкусненько поели — да в койку

— Ну ладно, про секс с ним можешь не рассказывать, — быстро сказал Раис, которого начинала подбешивать, мягко говоря, неромантичность Алёниного характера. — Что ж ты у него так недолго гостила?

— Угадал: забодал меня этот козёл быстро, я даже раньше на неделю из Туниса уехала. Понимаешь, вроде ебёт пизду, а получается — что мозги. Не носи, говорит, шорты! Не крась ногти на ногах голубым лаком! Денег мне мало давал! Драться начал! Я, конечно, не стерпела. Злой, мол, ты, уйду я от тебя. А он меня, придурок, хотел запереть совсем! Ещё и издевался: я, говорит, ключи от тебя прячу, никуда не деваешься. Ну, думаю, не на ту напал: и у птички-невелички ловкость есть своя! Кинула ему в кофе те свои таблетки, которыми бессонницу лечу и которыми, когда Вова ушёл, отравиться хотела. Он не ожидал, что кофе подействует вовсе не так, как должно действовать. И завалился спать, да так крепко, что я могла ему любую пакость сделать! Ну, я принесла с кухни мясорубку, засунула в неё его хреновину и чуть-чуть так провернула! Кожица уже в ножи попала, а дальше я не верчу, жду, что будет. Этот мудак проснулся, дёрнулся, ещё больней ему стало, ух и нагнала я на него страху! Весь дрожит, сипит, пыхтит, глаза вылупил: пусти, говорит, «сюка-бьять», что тебе надо?! Ключи, говорю, надо. Где ключи спрятал, мудак?! Ну, он сказал мне, в каком отделе шкафа ключи. Теперь, говорю, гони тыщу баксов за моральный ущерб! Он сказал, где ключи от сейфа. Взяла я тыщу, остальное не стала — я ж честная. Ну, и чао бамбино сорри. Вещички собрала — и в аэропорт, ключи ему только в прихожке бросила, а он всё так на кровати и лежал не шевелясь и даже соседей не звал: видать, стыдно маленько. А потом я в Иваново вернулась и в тот же вечер позвонила дяде, чтоб нашёл номер моего Тамерлана!

Рассказ, мягко говоря, звучал неправдоподобно, зато чертовски возбуждающе. Раис подхватил свою Бонни на руки, отнёс в ванную и долго любовно мыл её, уделяя особое внимание промежности и анусу. Когда от Алёны стало пахнуть душистым гелем для душа, он снова захотел её, и всё бы хорошо, но вдруг его член обмяк и стал вредничать.

Сколько Раис ни дрочил его, сколько Алёна ни пыталась завести с подсоса, сколько ни пытались они вслух «обсуждать проблему» — всё было напрасно. Внутренний стопор словно сказал Раису: ша! Мгновенно вернулся к нему его бич — мысли о собственной неполноценности, безволии и незадачливости. Но Алёна как-то довольно скоро успокоилась сама (поначалу она материлась, впивалась ему в член зубами и яростно тёрла у себя между ног) и стала успокаивать Раиса. Поцеловав его, она сказала: