В мои 32 года

Музыка нашей любви —

Я до сих пор не выучил ноты,

Что ты скажешь мне при встрече,

Когда пройдут эти чертовы годы?

E-sex-t


— Заинька, идем кушать, я приготовила твой любимый борщик и блинчики!

Я встал и пошел на кухню. Жена устало потирала руки и улыбалась. Сели обедать.

— Ну как?

— Что как? — спросил я тревожно.

— Борщ как?

Я очнулся — передо мной стояла пустая тарелка и уже было выпито полчашки чая.

— Хорошо, конечно, как всегда.

Жена просияла и побежала в другую комнату, вынесла оттуда буклетик местной ювелирной компании и показала мне серьги, которые хотела — скоро было 8 марта.

Я кивнул. Хотелось спать, но я боялся спать при жене. Мне снилась другая женщина и сны были такие беспокойные, что страшно было заговорить во сне, раскрыть кусок своей другой, нелицеприятной, жизни.

Когда пришли в гости подружки жены, я закрыл дверь в свой кабинет, укрылся пледом и прилег на холодную кожу дивана.

Ее звали Алёна. Моя первая любовь. Как сейчас помню, как эта сука меня мучила в первый год знакомства. Год, целый год она методично воздвигала между нами стены, потом их рушила признаниями в любви и желании, и за всю свою жизнь, сейчас мне 32, такого выноса мозга я не встречал. А потом как-то с той ночи все закрутилось.

Я приехал в город по делам. Должен был уехать. У меня была престижная работа, на Алёну я в стопоследний раз плюнул. И тут смска, любила она такие смски про принадлежность:

«Хочу принадлежать только тебе одному и тд и тп».

Я дрогнул, что уж там скрывать, целый день был на взводе, и тут она мне пишет:

«Сними квартиру на ночь. С тебя презервативы.»

Я в осадке, мы не виделись месяца четыре, зато я был в полном курсе всех поворотов ее романа с каким-то тридцатилетним пидээром. Я поинтересовался, как мол с пидиэром.

«Мы расстались».

Мне было двадцать два года, я не имел никакого опыта ни в отношениях, ни в сексе (один раз с Катькой из соседнего подъезда не считается). Алёнке было двадцать и по ее уверениям она была чиста как слеза, вплоть до того момента, как скорефанилась с тем самым пидиэром.

Конечно, имей я столько опыта видеть в людях блядство, как сейчас в свой тридцатник, я бы бежал со скоростью света от нее. Только расставшись со своим старичком, она прыгнула в койку ко мне, мальчику на побегушках, с которым она целовалась-то всего два раза!

Но тогда я ничего не знал и был ослеплен любовью, а скорее, желанием.