— Нет, — покачала она головой, — пусть будет сын. Тебе нужен помощник... Похожий на тебя.
Анна с улыбкой дотронулась пальчиком до его носа, очертив прямой профиль, скользнула по его губам, подбородку и спустилась к шее. Уткнулась лицом ему в грудь, раздвинула застёжку рубашки, прижалась губками, вслушиваясь, как бьётся его сердце.
— Любовь моя, — улыбнулся Серж, чувствуя, как его охватывает пламя, — кажется, нам пора возвращаться в хижину. Ветер усиливается. Боюсь, приближается шторм.
С этими словами он поднял Анну и понёс домой. В который раз поразился её лёгкости — как пушинка. Сейчас это показалось ему особенно странным: он считал, что беременная женщина должна быть тяжёлой. «Впрочем, пока ничего незаметно», — улыбнулся про себя.
В хижине он осторожно опустил жену на ложе. Утонул в её взгляде, свет чёрных глаз был ярче, чем пламя свечи. Дюваль уже хорошо знал это выражение её личика, мягкое, со смущённой улыбкой и нежным горячим румянцем на щёчках. Она ждала его, изнемогая от желания оказаться в его объятиях, ощутить на своём трепещущем теле его поцелуи и сама утопить его в своих ласках. Их желания совпадали. Ещё на берегу он таял, чувствуя тепло её кожи, шёлк волос и осторожные робкие касания нежных губок на своей груди. Страсть росла в нём, окатывая тело жаркими штормовыми волнами. Когда Дюваль, скинув одежду, оказался рядом с Анной на постели, она уже тоже была раздета. Позволила прижать себя к нему и, чуть выгибаясь, протяжно застонала от его поцелуя. Ощутив, как маленькие мягкие ладошки опустились на его восставшую плоть, а тонкие пальчики обхватили её, Дюваль задрожал. Он буквально впился в ротик Анны, пронзив её влажные губки своим языком, и заскользил внутри, оплетая её язычок. И тот отдавался его напору, как отдавалась она сама, растворяясь в его руках. Потом его жадные губы заскользили по её шейке, переместились на грудь, заставив встрепенуться, ещё сильнее напрячься вершинками. Губы Дюваля втянули их в себя, словно пытаясь выпить свежий сок из упругих плодов. А всё тот же настойчивый язычок принялся ласкать маленькую выпуклую родинку на правой груди. Руки Анны потянулись к его волосам, пальчики зарылись в них и сильнее прижали его голову к себе. Красавица извивалась от его страстных ласк, полностью покорялась им.
— Любовь моя, ты моё чудо, — шептали губы Сержа.
А его глаза, кричали своё признание без слов, купая Анну в таинственном непривычно-тёплом тёмно-синем блеске.
— Мммнн, — слетал стон с её рубиновых губок, и они чуть слышно отвечали ему: — Я люблю тебя, мой пират...
С особой нежностью он ласкал животик. Розовенькая шелковистая кожа и трепетная ямочка всегда сводили Дюваля с ума. Но теперь к страсти примешивалось и совершенно новое чувство восторга оттого, что там, в сердцевинке этого молочного великолепия бьётся, растёт новая жизнь, крошечная частичка его самого.
— Милый, — вдруг шёпотом попросила Анна, глядя на него со смущённой улыбкой, — дотронься до меня здесь своим сокровищем, — она опустила ручку на свой пупок.
И Дюваль исполнил её просьбу, осторожно пощекотал маленькую ямочку распухшей и уже вставшей во весь рост «шпагой». Потом уложил жену на край кровати, раздвинул ей ножки и, встав на пол, как никогда мягко взял её.
На море бушевал шторм, завывания ветра и шум неистовых волн долетали до их хижины. Но двое счастливцев до самозабвения предавались своей любви, не замечая ничего в этом мире. Весь мир заключался для них в их всепоглощающей страсти. Они одни во всём свете существовали сейчас друг для друга. Сила их чувства могла соперничать с силой бушующего моря. Последние содрогания, и на гребне горячей волны они оба взмыли до небес. Насладившись друг другом, лежали, обнявшись, соединив губы в поцелуе, оставаясь единым целым.
Шло время. Талия Анны округлилась, хотя её живот был небольшим, аккуратно выпирая маленьким арбузиком.
Когда её в таком виде впервые увидел Хименес, он деликатно опустил глаза.
— Да, друг, — улыбнулся Дюваль, — мы ждём ребёнка.
— Известное дело, — пробормотал тот.
И вновь Серж поймал себя на том, что ему не нравится этот человек. Нет, Хименес вёл себя безупречно. Однако Сержу всё время казалось — их сосед молчит не потому что привык к молчаливому одиночеству за долгие годы заточения на этом острове, а совсем по другой причине. Всё больше и больше Дюваль начинал убеждаться, что Хименес что-то скрывает. Потому и молчит, боясь выдать какую-то тайну. И тайна эта связана с Карлосом Блэком.
Однако от неожиданного соседа им была существенная помощь. В последние сроки беременности, Дюваль боялся надолго оставлять Анну. И Хименес стал приносить им рыбу. Впрочем, Анна почти не притрагивалась к ней, предпочитая птицу. И ещё она полюбила банановые лепёшки — изобретение Сержа. Увы, они почти ничем не напоминали хлеб, которого ей так хотелось, однако пришлись ей по вкусу.
Однажды Дюваль занимался возведением плетня вокруг хижины. Он решил, что эта изгородь совершенно необходима, чтобы отгородить хижину от берега. Вдруг он услышал, как охнула Анна. Одним прыжком оказался в доме и увидел, что она стоит, опираясь на стол.
— Что, что случилось? — он подскочил к жене и взял её на руки.
— Не знаю, — она как-то растерянно улыбнулась, но было видно, что её мучает сильная боль.
Розовые губки побелели, и румянец сошёл с нежных щёчек.
Видео
Рассказы