Вчерашний Ангел

О Натали! Юная флагеллянтка привела меня к тебе. Я обожал ее трогательный, наивный, доверчивый задик. Многие дамы любят порку, но эта была особенно сладострастна. Она сводила меня с ума своей беззащитностью. Ее страсть обнаружилась случайно.

Девочка раскапризничалась: она хотела гулять и не давала мне работать. Будь умницей, твердил я, не отрываясь от компьютера, сходи одна. Не хочу быть умницей, вредничала малышка, надоело быть умницей! И нажимала на киборде какие попало буквы. Не балуйся, говорил я терпеливо, со всей строгостью, на какую был способен. А то что будет? - спрашивала она, продолжая шалить.

Накажу, сказал я, хотя даже представить себе не мог, что через минуту я и впрямь окажусь способен подтвердить угрозу. Крошка была совершенно уверена, что этого не произойдет. Ты? меня? - засмеялась она беззаботно. Никогда не накажешь! И нажав DELETE, стерла большой кусок текста. Ничего ужасного не произошло, текст остался в буфере, но я возмутился по-настоящему. Ах так! - и, развернувшись на вертящемся стуле, шлепнул дерзкую девчонку по попке, обтянутой тонкой шелковой пижамкой. Караул! Убивают! - запищала она, но вместо того, чтобы убежать, оттопырила свой задорный задик и, отчаянно виляя им, зажмурилась. Картина была настолько умилительная, что я расхохотался, сдернул вниз резинку штанов и шлепнул еще. В ответ девочка моя испустила стон сладострастия: Так началась наша подлинная история любви.

Хрупкая и трогательная, почти ребенок, в момент экстаза она превращалась в дикое, но испуганное животное. Мне нравился этот испуг, пусть притворный. Я приручал ее. Я наслаждался своей властью над любимой...

Теперь я знаю точно... нет женщины, которая не мечтала бы о порке, и только ложный стыд мешает ей перешагнуть барьер. Но на то и настоящий мужчина, чтобы вовремя почувствовать, чего хочет его любимая. Ведь перешагнуть барьер стыда - это так сладко.

Чаще всего момент истины наступает во время акта любви. Когда дама стоит перед тобой на четвереньках, в порочной, но одновременно стыдливой и беззащитной позе, и ты вгоняешь в нее свой шомпол со скоростью и мощью отбойного молотка, нет ничего естественней, чем шлепнуть ее по голой ягодице, и еще, и еще, пока не покраснеет, и теперь переключи скорость на предельные обороты, насаживай ее на свой вертел со всего размаху и со всей страстью, на какую только способен. Не обращай внимания на ее крик, ее шок, еще немного - и она будет кричать от восторга, потому что приближается миг неземного блаженства...

Всему приходит конец. В какой момент она сломалась? Пруст пишет, что принимал за любовь Женевьевы отраженную волну собственной страсти. Так может, это моя страсть иссякла, а я, не чувствуя ответной волны, делался все более равнодушен и в конце концов получил в ответ собственную ненависть? Так или иначе, из эротической игры, предваряющей путешествие к райским чертогам наслаждения, порка превратилась в единственное содержание нашей жизни, единственное, что нас связывало.

Теперь я уже не просто называл, но и считал ее дрянью и испытывал постоянную потребность унижать ее. Душа моя обратилась в пустыню. Она надоела мне, острота ощущений притупилась. Мне стало скучно истязать ее. У меня появилась новая любовница и мне пришло в голову, что с этим покорным, безответным существом, в которое превратилась моя некогда дерзкая и капризная крошка, я еще способен испытать последний всплеск страсти. Я решил, что теперь моя новая пассия, девица властная, вульгарная и упрямая, должна выпороть мою любимую девочку. С каким вожделением описывает подобную сцену Захер-Мазох, а ведь он смотрит на нее глазами жертвы! Все, чего я хотел - это еще раз пробудить в душе моей любимой те струны, которых я когда-то неосторожно коснулся.

Она не смогла... Она, эта типичная dominant mistress, готовая на любые эксцессы, лишь бы это доставляло удовольствие ей и мне, увидев перед собой затравленного зверька, отбросила хлыст и прошипела сквозь зубы мерзкое ругательство - о нет, не в мой адрес - она злилась на собственное милосердие, лишившее ее развлечения. Кончилось тем, что я выгнал обеих, после чего впал в глубочайшую депрессию.

Теперь я уже и сам, как некогда она, хотел нажать DELETE.

Дни тянулись бесконечной унылой чередой, я стал много ездить, перелетая из страны в страну, постоянная смена часовых поясов привела меня в полубредовое состояние, а супермаркеты во всем мире одинаковые. Не скажу, что меня вовсе не трогали красоты. В Греции на мысе Сунион, где стоят с детства знакомые по учебникам истории развалины храма Посейдона, а на одной из колонн оставил автограф Байрон, я испытал неодолимое желание покончить разом со всеми проблемами и, будь со мной моя малышка, без сомнения, увлек бы ее в бездну. Как бы то ни было, я ожил и теперь точно знал, что мне нужно.

Через два дня в Брюсселе я отправился в красный квартал. Я решил осуществить свой план именно в Брюсселе, потому что там квартал располагается на задворках города, за вокзалом, и сидящие в окнах проститутки в нижнем белье гренадерского роста и необъятных статей взирают на вожделеющих прохожих мужчин с полнейшим равнодушием.

Я отправился в садомазохистский клуб. Мистрис, которую я выбрал, способна была вселить трепет одними своими размерами. О наряде не говорю - это был гибрид эсэсовского мундира и средневекового панциря. Оставшись наедине со мной, она окинула меня изучающим взором и спросила... "Ну, бэби, с чего начнем?"

Мне предстояло самому выбрать орудие пытки. Обозрев весь арсенал, я взял в руки плетку. "О, бэби, - сказала она. Как ты догадался? Это моя любимая..."

До сих пор мне казалось, что она совершенно безразлична и ко мне, и к предстоящей экзекуции. Но в этот момент меня осенило - она так это сказала и посмотрела на плеть таким просветленным взглядом... Я не отрываясь смотрел на ее могучий зад, выпиравший из латекса трусов, и думал о том, что мне предстоит тяжелая, но упоительная миссия... Я сделал все, на что был способен, но вышел опустошенным, как никогда прежде. План мой не удался.

О Натали! Как ты не похожа на профессиональных садисток, ты, такая хрупкая с капризным ротиком и наивно-бесстыжим взглядом! Ты напомнила мне мою девочку, мое сокровище - неужели ты способна на то, о чем я грежу? О да, я вижу, как гневно раздуваются твои маленькие ноздри... наконец-то! О мой порочный ангел! Только теперь я понимаю дивный смысл фразы "Так вонзай же, мой ангел вчерашний, в сердце острый французский каблук!" Так вонзай же!..