Январь

Прошли на кухню, он оставлял везде включенным свет, чтоб она еще больше расслабилась.
— А давай я тебе глинтвейна сделаю!
— А что это?
— Теплое вино со специями, тебе уже можно? — глаза ей были карие, глубокие как омут.
— Да, только немножко.
Что тут сложного — вина на чашку налить в посуду, поставить на огонь, бросить несколько кусочков сахара, две-три штуки, гвоздики, ванили и корицы,еще черного перца несколько горошин, пять минут и готово.
— А Вы что будете?
— Чай себе сделаю.
Деревянная ложка грязная, не успел посуду помыть. Пришлось срочно это делать, и мешать, мешать — не дать закипеть. Начало пузыриться — всё. Выключил. И накрыл крышкой, Настаивается, стынет.
Он смотрел на неё в упор — красивая чертовка, парни, наверное, косяками валятся.
Начали пить свои напитки, Прошло минут пятнадцать, и её прорвало. «Одноклассники, шли к нему дома (днем, пока родителей нет!), учатся вместе, (опять повторила), 2-я школа, учатся хорошо, он лучший по математике, ей литература проще дается. А вообще углубленно изучают иностранные языки. Зовут его Артём».
— Он твой парень?
— Да так… учимся, гуляем.
К своим 27-ми Николай научился читать женщин. И, потихоньку, попивая чай, он начинал понимать ситуацию: крутой парнишка подбил клинья к девчонке, и потихоньку водил её к себе, естественно, когда родителей дома не было. Шли они сегодня, и он решил выпендриться — поджигал и кидал петарды, пока одно чудо китайской пиротехнической промышленности не рвануло у него в руке. Теперь лечить будет долго… Что там еще останется от неё?
Наташа раскраснелась, и Коля понял, что ей жарко. «Не… раздеваться я ей не предложу».
— Ты один живешь?
Он снисходительно усмехнулся — уже на «ты».
— Да, Страшно?
— Нет. «Нет» было твердое.
— Я там, в комнате буду, мне еще бумаги нужно проштамповать.
Сел на пол, минут пять ушло, чтоб разложить бланки вокруг, и еще минут десять, чтоб опять заново отсортировать их. Тут он услышал, как заурчала вода в унитазе, и:
— Давай я тебе помогу.
Она была без свитера. А разве футболку не нужно заправлять в колготы? Значит, вытянула из, таки это просто теплые колготы, а волосы распустила и не пытается уже за ухо их спрятать. Заколок нет. Почему? Чтоб не потерять? Значит таки за сексом шли. Школьнички.
Он сел на кресло. Она на пол. «Черт, может удастся отвлечься». Она была уже не девочка, прошла подростковая угловатость и тело уже округлилось в нужных местах, грудь — «Размер второй, в самый самый. Черт, о чём я думаю, где тут место для подписи? Как сидит! Ножки сдвинула». Но коленки только подчеркивали округлость её бедер.
Она с пола подала пакет документов, и Николай начал лихорадочно искать: куда тут нужно шлепать печати? «Эти полугодовые отчеты, чтоб их..». Вставать с кресла сейчас опасно. Она подала бумаги, и её рука легла в его руку… Она сама вложила. Она сама хочет его касаться. Еще три пакета документов и всё. Наташа держала бумаги и смотрела в его глаза. Щеки просто горели. Она сама смотрела в его глаза и протягивала руку. Николай посмотрел на нее сверху — она не отводила взгляд. Флюиды можно было собирать ведрами. Пережитое показало, кто является кем. Доверия друг к другу — вагон и тележка.
«Она хочет».
— Я совсем не пьяная, — откуда-то достала пустую чашку, — совсем не опьянела. «Конечно, такое количество адреналина».
Встала, опять начала поправлять волосы. «Волнуется». Грудь вздымалась как у бегуньи. Он протянул её к себе и посадил на перило кресла. Колени соприкасались.
«Сколько ей, какой класс? Хрен поймет этих женщин, с их возрастом».
— Когда у тебя День рождения?
— В марте будет, — «Ясно, Рыбки, сами не знают, чего хотят».
Он протянул руку и прикоснулся к её спине, футболка ничего не могла скрыть — она напряглась, но он не отрывал руку, и под теплом руки мышцы расслабились, она положила свои колени на его.
Потом наклонила голову ему на плечо.
— Пожалуйста.
Николай повернул голову, и поцеловал её в лоб. Рука на спине почувствовала, как она опять напряглась. Наташа подняла голову и подставила губы. Они были сухие и горячие. Нужно исправлять: его язык прошелся по её губам, и она сразу потянулась, язык еще глубже, и она ещё больше поддалась навстречу, её левая рука запрокинулась на его шею. «Неудобно». Она сидела то ли на подлокотнике кресла, то ли у него на коленях, и он правой рукой гладил её спинку. Для его правой руки это было унизительное занятие, Нужно её пересадить. А сидеть ей точно неудобно — джинсы просто взрывались.
Он опустил правую руку под попу и хотел приподнять её, но она подняла две руки вверх. «Рано снимать, Хватит тут мучится».
— Пошли.
Он встал и потянул её за собой в спальню. Его гордость — кровать, с заказным матрасом, сейчас будет держать ещё один экзамен. В спальне было темно.
— Не включай.
Руку под голову, положил на кровать во весь рост. Футболка поползла вверх. «Черт, какая кожа, сплошной бархат». Сейчас ему было некогда чувствовать, как она откликается на его поцелуи. Николай сам наслаждался своими ощущениями, губы перебирали каждый сантиметр, пупок, потом ложбинка вверх, потом правый бок, успевай только губы смачивать… Какой кайф целовать такую кожу!! Он очнулся от наслаждения. Наташа уже стонала. А футболку еще и не сняли! Он выше задрал её, и она лежа, попыталась, скрестив руки, снят.
— Я сам.
Задрал её повыше — лифчик. Не стал расстегивать, а просто просунул руку и, понял, что нельзя так делать, старые любовники это могут позволить — вынуть из чашечек лифчика груди, но вот так, здесь, нет нельзя. Он аккуратно расстегнул застежку одной рукой — хлоп и — все, они на свободе. А потом вместе с футболкой — на стул. Это просто, кайф. Он смотрел, и не мог налюбоваться. Откинул волосы с её лица — глаза закрыты, губы пересохли, то ли от вина, то ли он стонов, одним движением стянул свой пуловер с футболкой. Сработал рефлекс — «В душ! Да какой тут душ!». Тихонько прикоснулся губами к её щеке. Ответ немедленно — как росток к воде, повернулась и прижалась, и остановилась — груди прижимались к мужчине. Открыла глаза и улыбнулась. Он хотел её целовать. Тут столько мест для кайфа.
Еле оторвался — губы, потом шейка, потом плечи, она опять зажурчала стонами. Куда не поцелуй, она отвечала. Он просто боялся прикоснуться у грудям, но как так, без них. Губы сами нашли сосочки, и прижали их. Как она стонала! Какой кайф, от поцелуев! Он протянут свое колено и надавив оно зашло между её ножек. Потом поплотнее прижал колено к ее сокровищу, а сам опять занялся грудями. Она не могла переключиться, с одного ощущения на другое, слишком много, попой она начала прижиматься поплотнее к его колену и при этом открывать глаза, осмысленного взгляда в её глазах не было.
Голова качалась то ли в такт поцелуев, то ли такт надавливания колена.
Он убрал колено, лег рядом и протянул правую руку в резинке. Вдох и рука уже там. Волос почти не чувствуется, такие они нежные. Коленки расставлены, рука накрывает вход и он понимает, что она сейчас взорвется, нужно только ритм подобрать. Средним пальцем провел меж губок вниз, один поцелуй в левую грудь, потом губы вбирают поглубже — палец вверх, и так вверх — вниз. Сока было на троих. «Соседи меня убьют». Это был не стон — рык. Наташа сжала скулы, открыла глаза, выгнулась и пыталась вывернуться от его руки. Дернулась вправо, к нему, её колени сжались, как тиски вместе с рукой, и она крутанулась на противоположный бок. Её руки нашли подушку, и подтянув её она начала кусать, заглушать свои стоны.
«Рука, сейчас сломает. Нет обошлось, сгрызет подушку… полегчает». Минут пять тут делать нечего, Николай помягче вытянул руку. «Как там так мокро». И прижался к её спинке. Класс.. Как он любит такие моменты, когда маленькое нежное существо ещё в конвульсиях трясется возле тебя. Наивысший кайф. Поцеловал в шейку, плечико. Класс. Он тихо отодвинулся, укрыл её и пошел на кухню. Нужно воды принести. Захватил по дороге чистое полотенце.
— Куда ты делся? Иди...
— На — попей водички.
Подтянула одеяло к себе, натянула на горло и села: голая спина, но прикрытая грудь. Смешнючие эти девушки. Он вытянулся рядом, голый торс, но джинсы на месте. Только ремень расстегнут, иначе завтра пришлось бы идти к травматологу, член рихтовать.
Выпила чашку, и легла рядом.