Но вместо ожидаемого всеобщего смеха Женька вдруг увидела, что подруги как-то странно зашмыгали носами, и потупя взгляд и опустив головы, начали смотреть к себе под ноги, будто выискивая что-то на земле. Особенно это было видно у Марины и Леры. Вероника только поморщилась, при этом несколько отвернулась, и почти сразу бросила ответ.
- Лично я думаю, что секс госпожи с рабом - это наивысший позор, зашквар. Как по мне, так лучше уж трахнуться с козлом, с кобелём, даже с кабанчиком, чем позволить чтобы в тебя вошёл раб. Войти в госпожу он может только одним органом - языком! Ну, и принимать в себя страпон госпожи! Раб - это существо совершенно нижайшего порядка. Даже не вещь, та хоть имеет какую-то цену. А это Не стоит и песчинки! - но в то же время в голосе Вероники, нарочито старавшийся вложить в слова как можно больше презрения, явно чувствовался несколько фальшивый оттенок. Говорила она это именно для остальных подруг.
- Я бы его вывела из рабства, и он стал бы для меня "женой". Ну, иногда можно позволить ему побыть мальчиком. А так - станет у меня как сынок у очень строгой и очень любящей мамы
- Всё равно. Раб! Хоть и бывший! Это нечто подобное "опущенному"! А они не бывают "бывшими"! - не унимались Вероника, даже не замечая, что подруги давно уж понимают, к чему и зачем она заводит эти разговоры.
- Да вот уже и пришли! - звонко, со смехом, вскрикнула Марина, желая как-то соскочить с этой темы и вообще заглушить её, чтобы подруги об этом поскорее позабыли. - Сейчас и сами промеж собой таа-аак порадуемся! - и она первая заскочила в предбанник.
А тем временем Лиза, то нашлёпывая Олежку с боков по попе, то яростно натягивая за бёдра или крепко сжимая кожу на боках, вгоняла и вгоняла в него свой огромный страпон. При каждом толчке бёдрами она поворачивалась - то вверх или вниз, то начинала кидаться в стороны, крутя страпоном у него внутри. Прекрасно понимая, как он переносит присутствие в своей дырочке такой толстенной махины, как страдает его душа, в какой-то степени проникая мысленно в его внутренний мир, девушка получала столь мощные заряды возбуждения, от которых соки временами выбрасывало потоками. В такие моменты она даже, несколько теряя соображение, вцеплялась зубами в его плечи около шеи, оставляя иногда даже сочащиеся кровью багровые смыкающиеся полукружия. И если Олежка начинал биться, уже несмотря на страх перед лежащей как постоянное напоминание плетью, она нажимала ему на горло, одновременно пережимая сонную артерию, и он, задыхаясь, уже более-менее спокойно и терпеливо переносил все действия госпожи.
Ещё не получив окончательного оргазма, Лиза вдруг выдернула страпон. Опираясь на его попу и расширяя, даже раздирая ягодицы, навалилась вновь и весом тела заново засадила в него. Олежка заорал от буквально ослепляющей боли, но она, сжимая ему горло локтевым сгибом, тут же смирила его. И, сделав несколько сначала медленных и длинных, а затем всё более ускоряющихся фрикций, госпожа вдруг в какое-то мгновение крепко прижалась животом к Олежкиной попе, и вся содрогаясь, кончила.
- Ложись! Распластайся! И ножки пошире распяль! - уже не властным, а каким-то блаженно-ослабевшим голоском процедила она. Взяла Олежку под живот, натягивая его на себя, и он, обессиленный, плюхнулся и растянулся на кровати, широко разведя ноги.
Вмиг подобревшая Лиза, расслабленно лёжа на Олежке, легонько шевелила губами по распухшим укусам на его шее, потиралась щекой об его затылок. Иногда оборачиваясь назад, с наслаждением рассматривала его широко раскинутые ноги, обтянутые чулками и идущими к чулкам резинками застёжек. И тогда она начинала двигать страпоном в его попе, стараясь как можно крепче прижиматься животом к ягодицам, делая кругообразные движения. И прижималась головой ему к затылку, потираясь волосами. Он ёрзал под Лизой, так, чтобы движущийся страпон причинял ему как можно меньше боли, вслед за ним, даже не замечая как эти его движения возбуждают девушку.
- Сладенький! Моя сладость! - вместе с дыханием рвалось у неё из груди. Олежка чувствовал, как начинает учащённо колотиться сердце госпожи. Хотя ничего кроме усиливающегося страха у него не возникало - а какие новые прихоти и забавы в данный миг зарождаются в голове у его хозяйки, сейчас испытывающей к нему столь бурное вожделение? Не выльются ли её чувства в новые мучения ему?
Сделав под конец ещё несколько глубоких фрикций, Лиза выдернула страпон. Скатившись с Олежки, ослабила ремешки и стянула страпон с себя, потянула Олежку за косичку.
- Иди ко мне, сюда, сюда, сладенький! - развернувшись на спину, девушка развела ноги. - Сделай язык лопатой, да пошире, и облизывай снизу доверху! - она присогнула ноги в коленях и несколько приподняла попку.
С трудом организовывая мысли, скованные и скомканные от постоянно царящего в душе страха, Олежка проник лицом в гущу совершенно мокрых от выделений волос в промежности Лизы. Они окутали его липкой сырой массой, неприятно полезли в глаза и в нос. Движением головы лицом он раздал их в стороны. Госпожа ещё больше развела бёдра и подалась на него. Высунув расслабленный и раздавшийся вширь язык, Олежка со слабым касанием медленно провёл им по щёлке, вдоль несколько разошедшихся губок, от самого низа, почти от дырочки попы, и в конце пути прошёлся по клитору, путаясь в чрезвычайно густых и длинных волосах на лобке. Девушка протяжно охнула, простонала через нос. Запрокинула взад голову и приподнялась на плечах, прогибая спину. Помня, что за хорошее услаждение госпожи ему могут быть прощены некоторые "косяки", Олежка так же лизнул, но с уже большим нажимом языка. Затем, касаясь кончиком языка между ещё более раздавшихся губок, вернулся вниз, и теперь уже трепеща языком и несколько проникая в расширенную, сочащуюся выделениями щёлку, провёл до клитора, задержался на нём, накрывая его языком и делая беспорядочные движения по всем сторонам. Лиза задвигала бёдрами, "заиграла" промежностью. Глухой и громкий вскрик вырвался из её груди. Подаваясь навстречу Олежкиному языку животом и лобком, она наложила на его затылок ладони, впилась ногтями в кожу.
Теперь Лиза сама управляла его движениями. То толкала голову вниз, затем тянула вверх вдоль щёлки, иногда усиливая, иногда ослабляя нажим. Внутренним чутьём понимая, что в этом случае требуется хозяйке, Олежка несколько напрягал или расслаблял язык, скользил им поверх губок либо проводил в самой щёлке, водил по клитору или прижимал его к языку верхней губой. Госпожа вертела всей тазобедренной частью, вскидывалась животом, и теперь уже весьма ощутимо впивалась ногтями Олежке в затылок. Его голова теперь была крепко зажата между её бёдер, и он работал только наклонами шеи насколько это позволяли стеснённые условия.
Резко, громко и отрывисто вскрикивая, суча бёдрами и с невероятной силой сжимая ими его голову, так, что у него потемнело в глазах, Лиза кончила. Ещё некоторое время она сильными рывками буквально ударяла Олежке в лицо своей промежностью, не отпуская ему голову. Совершенно намокшие от соков волосы слиплись сосульками, превратились в какую-то мокрую массу, в которой Олежка задыхался, почти захлёбывался. Рот его также был ими забит. Прижатый губами к щёлке, он не успевал глотать эту слизь. Дышать мог лишь носом. И от выдохов, прогонявших короткие потоки воздуха вдоль щёлки, Лиза млела и извивалась.
Получая равномерное удовольствие, подогревающее возбуждение, госпожа уже легко и плавно перемещала Олежкино лицо по своей промежности. Он уже сам, желая заслужить хоть какое-то прощение, шевелил губами по внутренним сторонам её бёдер, пощипывал там колечки волосков. Наконец хозяйка сгребла Олежку одной рукой за обе косички и задрала ему голову. Пристально, и в то же время даже как-то умилённо долго вглядывалась в его перемазанное выделениями лицо своими бархатно-антрацитовыми глазами. При этом её дыхание становились всё глубже и чаще. Затем она села согнув ноги, и стала одевать страпон. Олежка обречённо всхлипнул, встал на локти и выставил попу несколько выше плеч.
- Видишь какой ты можешь быть умницей! - обрадованно защебетала Лиза. - Теперь я и сама вижу, что с тобой главное - это не пропускать нравоучений в нужное время. Благодаря плётке ты всегда в нужной форме! Но сейчас ты несколько поторопился. Сейчас мы сойдём с кроватки, ты нагнёшься и упрёшься в кровать руками. И да, не забудь обуть босоножки!
Олежка, натянув трусики чтобы не путаться в них, соскользнул на пол, оправляя и одёргивая подол пеньюара. Быстренько обулся, и потупя взгляд, стал ожидать дальнейших указаний. Лиза взяла его за косичку, потянула за собой.
- Встань вот здесь! - довольно властным тоном произнесла она, поставив Олежку в проходе между кроватями, у самой середины своей кровати. - Нагнись! Хотя нет! Сначала пригнись чуть-чуть и расставь ножки! Чуть пошире плеч! Ещё шире! Ещё! Вот так! - девушка отступила на шаг и окинула взглядом несколько выпяченную попку, просвечивающую через газовую ткань, с вертикальной чёрной полоской трусиков в середине, поясок и идущие от него резинки для чулок. Зрелище для неё было настолько возбуждающим, что её киска под страпоном мгновенно намокла. Протянув руки, Лиза погладила Олежку обеими ладонями по ягодицам - снизу вверх, несколько приподнимая при этом пеньюар, и следя, словно запоминая и каждое перемещение складок, и как низ подола, задираясь, приоткрывает обнажённые части вверху бёдер. Так проведя по его попе несколько раз, она медленно, даже с нежностью стала поднимать подол за нижний край, перед этим заставив Олежку нагнуться и опереться руками на кровать. Сначала приподняла до пояса, затем закинула его Олежке на спину и потянула ему на затылок. Точно так же, медленно и осторожно, приспустила на нём трусики. Опять погладила по попе, на этот раз тиская за ягодицы. И вдруг, к Олежкиному ужасу, взяла плётку!
Он вздрогнул, с внутренним усилием напрягая враз начавшие слабеть и подгибаться ноги. В последнюю секунду сдержал готовый сорваться с губ выкрик вроде "За что, госпожа Лиза?", тут же вспомнив, что приказа говорить не было, а сам он не смеет открывать рот, за что будет наказан уж куда сильнее. И потому он только лишь ещё пошире расставил ноги и больше нагнулся вниз чтобы скрыть навернувшиеся на глаза слёзы. Упёрся руками поплотнее.
Лиза неспешно обошла его, встала слева. Похлопала по попке ладонью.
- Ты умница. Я прекрасно видела, что ты хочешь что-то сказать. И представляю, что именно. Наверное, за что тебе сейчас достанется? Но я смотрю, ты понимаешь, что госпожа всегда знает за что, и это её, госпожи, дело. Но сейчас я тебе скажу. Это всего лишь напоминание. Чтобы ты не вздумала вопить, и тем более падать как нервная барышня в истерике, когда я стану входить в тебя. Чтоб всё время помнилось, что тебя ожидает в этом случае. Кстати, ты красиво расставила ножки! - нарочито нараспев медовым голоском произнесла Лиза.
Плётка со звучным посвистом и резким щелчком прошлась Олежке поперёк его "булок". Не взвидя света он завизжал и подпрыгнул, забыв, что обут в босоножки на каблуке. Не удержавшись, несколько подвернул ногу. И тут же его похлеще плётки обожгла совершенно другая мысль - а ведь если он попортит обувь, например сломается каблук, то какая неимоверная порка ждёт его тогда! Тем более Вероника по какой-то непонятной причине в последнее время чересчур озлоблена на него, и не упускает случая лишний раз хоть чуточку усложнить ему жизнь! Здесь ей будет просто подарок - высечь его почти что до полусмерти! И Олежка, встав прочнее, напряг ноги и приготовился встретить следующий удар.
Но Лиза только лишь крепко шлёпнула Олежку ладонью. Бросила плётку на кровать, аккурат под его глазами. Видимо решила, что для того, чтоб он не забывался хватит и одного хорошего удара. Зайдя сзади, она густо смазала у него между ягодицами и в дырочке, также обмазала гелем страпон. Вцепилась ему в половинки, растягивая их пошире.
- Выставь очко подальше взад! Ещё! Ладно, пусть так!
Видео
Рассказы