Инвалид. Часть 2

4. Генеральная уборка.
Где-то упала крышка от кастрюли. Необычный для моей берлоги звук заставил меня проснуться. Несколько секунд я восстанавливал в голове события вчерашнего дня, удивляясь мягкой чистой постели и тёплому обнажённому телу у меня под мышкой.
— Разбудила? Извини. Я такая неуклюжая сегодня. — подошла ко мне Лена и поцеловала в губы. — Это всё из-за тебя. Заебал так, что до сих пор ноги трясутся. Спасибо.
— Ты куда собралась? — вспомнил я её обещание сходить к гинекологу.
— Как куда? На работу. Нам же надо на что-нибудь жить. Всё, я ушла. Еда на плите. Смотри девчонку не затрахай до смерти.
— С моей спиной это скорее она меня заебёт. — глянул я на мирно сопевшую девушку.
— Чтобы тебя спасти я постараюсь прийти пораньше. Так что оставь что-нибудь и для меня.
— Хорошо, уговорила. Ладно ступай, а то опоздаешь. — оттолкнул я её руку, потянувшуюся к замершему в утреннем стояке члену.
Мне пришлось встать, ссать хотелось конкретно. Подталкивая членом Ленку в зад и пресекая её попытки взять его в рот, я вытолкал женщину за дверь.
— Ушла? — встретила меня вопросом Катя.
Она развалилась на спине, разведя свои культяшки и закинув руки за голову. Вся её поза кричала — «Возьми меня!». Даже клитор уже затвердел и тянул вверх набухшие срамные губки, которые увлажнённо поблескивали.
— Я едва дождалась, когда она уйдёт. Ну же! Иди ко мне! — протянула она руки.
— Вчера, то есть, ночью она тебе не мешала. — нырнул я в её объятья.
— Я же чувствую, что она ревнует. — обхватила она обмякшую писульку. — Ты не хочешь?! — удивлённо потрясла она вялой плотью.
— Хочу, девочка, хочу, но это потом. Хорошо? Надо пёрышки почистить. Я пойду к себе. Побриться надо, зубы почистить, подмыться наконец. Я скоро.
— Ладно. Мне тоже не помешает привести себя в порядок. Только не задерживайся, а то завтрак остынет.
— Лишнее это. Я могу и дома поесть.
— Не можешь! Видела я вчера содержимое твоего холодильника. Иди, я буду ждать.

Вчерашнее поспешное бегство из квартиры оставило незапертой входную дверь.
— «Совсем голову потерял. « — самокритично констатировал я.
— «Боже! Какое убожество!» — осматривал я комнату, как будто впервые её увидел. Мне стало стыдно за себя.
— Надо бы произвести капитальную уборку. — сказал я вслух, — Ладно. Потом. И не уборку, а ремонт. — решился я.
Тщательно побрился, принял душ, сбрызнулся остатками прежней роскоши, дорогущим одеколоном от «Гуччи». Свежего белья не оказалось.
— «Да и ладно, всё равно снимать. « — успокоил я себя, натягивая шорты на голое тело.
— «Пивасика бы сейчас!» — мечтательно подумал я, прикидывая сколько времени у меня займёт бросок к ближайшему ларьку. — «Ладно, обойдусь. Меня уже ждут. « — убеждал я себя, покидая квартиру и закрывая, на сей раз дверь на ключ.
— Я вот и я! — объявил я с порога о своём возвращении.
— Иди на кухню, я здесь! — крикнула Катя.
Я думал, что она оденется и может быть даже нарядно, но меня встретило её обнажённое тело в коротком фартучке и прилаженном на задницу коврике.
Увиденное, больно ущипнуло меня и к горлу подкатил комок сострадания. Глаза предательски увлажнились, и чтобы скрыть своё состояние я притворно чихнул, благо, что запахов от разогретой пищи на кухне хватало. Я совсем, казалось, забыл о её немощи.
— Давненько я на завтрак горячего не едал! — с деланной бодростью потёр я руки, — Ну, хозяюшка, что тут у тебя? — подхватил я её подмышки вместе со сковородкой и посадил на стул. — Давай посмотрим.
Довольная Катя раскладывала на тарелки макароны и посыпала их натёртым сыром. Почему-то вспомнилось детсадовское время.
— А перец у вас есть? — вспомнил я свою слабость — макароны с перцем.
— Ой! Я сейчас. — воскликнула Катя и с ловкостью обезьянки соскочила на пол, вспрыгнула на табурет, на стол и открыв дверку настенного шкафчика, обернулась ко мне. — Тебе черного или красного?
— Чёрного. — захлопнул я удивлённо открытый рот. — Сказала бы, я и сам бы взял.
— Пустяки. — Уже вскарабкивалась она на свой стул.
Щёки её горели. Локон тёмных волос выбился из-под налобной повязки, подчёркивая её бледность.
«Чёрт побери! А она ведь очень симпатичная. А я, скотина, как обычно, трахнул, ладно хоть имя узнал. « — укорял я себя.
— Спасибо. — поцеловал я её в губы, пахнущие какими-то фруктами.
— Ешь, а то я сейчас не выдержу и сяду к тебе на на колени.
Горячие макароны растопили сыр и его тягучие нитки мешали сунут вилку в рот. Она смеялась, глядя как я дурачусь, наматывая их себе на нос или на её возбуждённые соски с которых потом собирал сырные кружки губами.
Чай я разлил сам. И мы молча хрустели овсяным печеньем, поглядывая друг на друга.
— Наелся?
— Нет. Я ещё десерт не пробовал.
Её брови удивлённо вздёрнулись. И чтобы не вдаваться в дебри блудословия я потянулся к ней, чтобы взять её себе на руки. Дурак! Стоило мне в этом согбенном положении чуть приподнять её, как спину опять прострелило и с со стоном застыл, упираясь ладонями в её ляжки.
— Опять спина?
— Как она меня достала. Всё! Пора на свалку. — с трудом выпрямился я.
— Пойдём, ляжешь, а я тебе спину лазью намажу.
— Пойду-ка я лучше домой. Где-то был у меня перцовый пластырь. Раньше помогал вроде.
— Не пущу! Даже не думай. Иди ложись, а перцовый пластырь, твой, уже давно наверно выветрился. Если хочешь пластырь я сейчас позвоню, и мне принесут. Есть у меня хорошая знакомая в аптеке.