Верина норка

Сколько времени продолжалась эта ласка, я не знаю. Но мне показалось, что через считаные минуты Вера вдруг задрожала, по её телу пошли волны разрядки, и она, сильно стиснув своими ножками мою голову, протяжно заохав, кончила.

Придя в себя, Вера потрепала мою голову своей мягкой ладошкой и прошептала:

– Спасибо, миленький, давно мне так хорошо не было. Ублажил, касатик. Давай, возьми меня, как следует, а то твой петушок, поди, измучился, пока я тешилась.

И вправду, пока я ласкал Веру, юность взяла свое, и мой член снова стоял, как железная колонна в Дели.

Вера проворно юркнула мне между ног, взяла в рот и, соснув пару-тройку раз, обильно увлажнила член. Затем с тем же проворством улеглась на спину, поймала меня за член и откатила его крайнюю плоть. Другой рукой развела свои нижние губки и нежно запустила моего суслика в свою пышущую жаром норку. И зашептала скороговоркой:

– Не тяжелись, Сашенька, опусти ручки то, трудно тебе так, хоть и молоденький. Ложись на меня, как на перинку, ты легкий для меня. И не спеши, как будешь подходить, сбавь чутка, чтоб подольше было. Кончай в меня. Я ведь со своим, считай, уже два года, живу, а всё яловая, как та худая корова. Мой то пахарь начеживает меня до краев, что льется, как молоко из подойника, а всё никак ни зачну. Может у него семена невсхожие, может моя пашня бесплодная. Глядишь, твои семечки примутся, тогда рожу такого светленького, белобрысенького, как ты, или доченьку, – говорила она и гладила мои волосы.

После этих слов, я начал движение в горячем и бархатистом Верином гнездышке. Сначала Вера смотрела на меня глазами с поволокой, слегка охала, и придерживала, когда я сильно расходился. Но постепенно обмякла, закрыла глазки, щечки её стали пунцовыми, и мы соединились в неудержимой скачке соития.

Быстро или долго продолжалась наша с Верой гонка, я не ведаю. Только помню «звон» своих «бубенцов» по Вериной промежности, и что членом своим, я хотел достать до самой дальней Вериной глубины. А потом, после особо глубокого толчка, по всему моему телу прошел разряд, как будто меня шарахнуло током, и я бурно, весь без остатка, вылился в её уютное и тугое лоно.

После этого знаменательного дня близость с Верой продолжилась, и я еще несколько раз, по словам Веры: «нырял к ней в норку». Как только летняя ночь вступала в свои права, я, как ниндзя, крадучись, пробирался к Вере домой огородами, благо, что она жила неподалеку.

Обычно, сразу, как я переступал порог дома, Вера сладко меня целовала. Потом, приглушенно смеясь, мыла мне член в тазике с теплой водой, поливая его из ковшика. Кормила меня взбитыми сливками с мёдом или малиной с молоком, и что-то воркуя, как голубка, рассказывала. А затем мы по три-четыре часа воспроизводили свою версию «Кама-сутры». За эти бурные ночки Вера научила меня всем ей известным плотским утехам, и я превратился из робкого мальчика в уверенного в своей силе юного мужчину.

Хотя и прошло много лет с той поры, я отчетливо помню то райское ощущение упоительной легкости во всем теле, приятную усталость моего натруженного члена, и желание обнять весь мир. Когда я, по уходящей к утру ночи и мокрым от росы посадкам картошки, возвращался от Веры.

Кончилось всё, когда у Веры настали «красные дни» календаря. В нашу последнюю встречу, Вера не могла дать мне полного наслаждения собой, поэтому она утолила меня своим умелым ротиком и ласковыми ручками.

В аккурат после окончания «красных дней» приехал муж Веры, а затем пришел и мой черед возвращаться в город. Я уехал, и так получилось, что больше никогда не видел Веру. Через год она бездетной (видать, и мои «семечки» были невсхожие) развелась со своим мужем, а после вышла замуж за деревенского делового мужика-вдовца с тремя отпрысками и переехала с ним в другое место.

Было дело, что лет через десять или двенадцать, я осторожно навел справки о Вере, и узнал, что она по-прежнему живет с тем же мужиком и родила двух дочек.

Я же в положенный срок окончил мореходку, и более 20 лет ходил под разными флагами на торговых судах. И можно сказать: обошёл полмира.

В молодые годы у меня было немало женщин, практически всех рас и многих национальностей. На моем члене бывали знойные и отстраненные африканки, манерные и игривые азиатки, пылкие и безудержные латинки. Прохладных и снисходительных европеек я тоже пробовал не однажды. И, конечно, наших – понимающих и ласковых – славянок я много раз изучал сексуальным способом. Был дважды неудачно и недолго женат, с третьей женой живу уже почти 25 лет, есть внучка. Но только воспоминание о близости с Верой, память о её жадном желании, жарких ласках, щедром теле, заставляют мой много повидавший и привыкший ко всему член немедленно вставать в боевую стойку.

Спасибо тебе, Вера, ты открыла мне женщин.