Дембельский альбом

- Секс со мной, - говорю я. - Я научился этому в армии, но там мы все были оторваны от женского пола, а нам, между тем, было по девятнадцать-двадцать лет, и иной раз так хотелось обычного человеческого тепла, что поневоле кто-то к кому-то тянулся... словом, это понятно! Но ты сейчас не в ситуации изоляции от женского пола, и у тебя есть девушка... у тебя есть Юля, которая, если я не ошибаюсь, тебя любит и которую, как могу я судить по твоим скупым репликам, любишь ты... так ведь? Я прав?

- Да, - Эдик, глядя мне в глаза, кивает головой.

Трахнув Эдика в первый раз, попытавшись дать ему за секс пусть небольшое, но вполне адекватное вознаграждение, я тогда на свой такой же вопрос получил в ответ вопрос про бананы, и с тех пор я ни разу не заводил разговор о мотивах, которыми Эдик руководствуется, не отказавшись и дальше подставлять мне свой зад, - сам для себя я решил, что Эдик таким тривиальным образом реализует свою бисексуальную сущность, и потому разговоров о сексе у нас никогда не возникало... не было таких разговоров, потому что мне было, в принципе, вполне достаточно того, что Эдик безотказен, что, ложась со мной в постель, он неизменно искренен, то есть достаточно страстен и отзывчив на все мои руководящие ласки. Но сегодня... сегодня я хочу говорить об этом! Я хочу услышать от Эдика, почему же всё-таки он со мной трахается...

- Да, - повторяю я вслед за Эдиком. - Ты любишь Юлю... следовательно, ты не гей - в том смысле, что в сексе женщины для тебя значимы не менее, чем мужчины... а может быть, даже более... так?

- Виталий Аркадьевич! - Эдик, переставая есть бутерброд, чуть заметно улыбается. - О каких мужчинах вы говорите? Вы были первым, с кем я это сделал... и с тех пор я это делаю только с вами. У меня нет никаких позывов делать это же самое с кем-то другим... ну, то есть, не возникает желание делать что-то такое с другими парнями, как это делают геи - парни, сексуально ориентированные на парней.

- Вот! Потому я испрашиваю тебя: зачем тебе нужен такой секс, если каких-то позывов, как ты сам говоришь, к сексу такому ты не испытываешь?

Говоря это, я с видимым простодушием смотрю Эдику в глаза, скрывая под выражением банального любопытства свой самый живейший - неподдельный - интерес... что я хочу от Эдика услышать? Какого объяснения... нет, какого откровения втайне жаждет от Эдика моя душа? Чтоб он сказал мне сейчас, что он меня любит? Но это будет неправдой, и потому он так не скажет - он действительно мне никогда не врёт... это будет неправда, и вместе с тем в глубине моей не зачерствевшей от бизнеса души теплится смутная надежда: а вдруг?.. Меня никогда и никто не любил по-настоящему - так, как об этом пишут в книгах... вот ведь какой парадокс! Первый свой секс с Димой К. я осуществил не потому, что был в Диму влюблен, а потому, что мне было пятнадцать лет и я, как всякий пацан в таком возрасте, хотел именно секса - практически ежедневно я мастурбировал, возвращаясь домой из школы, или занимался этим перед сном, с равным успехом воображая то одноклассниц, то одноклассников, - будучи подростком, я сладострастно дрочил, воображая себя то с девчонками, то с пацанами, так что какая-то предрасположенность к однополому сексу была у меня, видимо, изначально... всё случилось в подвале нашего дома апрельским вечером - случилось это на сложенных на песке необструганных досках, которые Дима К. предварительно застелил принесённым из дома покрывалом, - он натянул меня, а я это сделал с ним... было и больно, и кайфово - одновременно! И хотя этот Дима К., с кем я впервые вкусил-познал сладость реального секса, был парнем вполне симпатичным и мне приятным, какой-то особой любви у нас не было ни изначально, ни потом - в основе нашего сексуального партнёрства было чисто физическое желание... по-весеннему шумящее, жаркое и жадное, безоглядно молодое желание, - однажды попробовав-испытав, мы потом ещё не раз и не два с наслаждением трахали друг друга и в зад, и в рот, но каждый раз всё это случалось-происходило не по причине каких-то романтических чувств, а на волне совершенно естественного взаимного тяготения, обусловленного томлением стремительно взрослеющий - набирающей обороты - сексуальности... потом - до армии - было ещё несколько пацанов примерно моего возраста, которых с успехом натягивал я и которые с не меньшим успехом натягивали меня, и снова - это была не любовь, а это было молодое сексуальное желание, требующее естественной реализации... потом была армия, где Толик, Серёга, Валерка и Вася - все нормальные пацаны! - скрасили мою и свою службу упоительным сексом... собственно, благодаря им, этим четверым парням-сослуживцам, армия в моей памяти навсегда осталась чем-то напористо молодым, безоглядно беспечным, волнующе радостным, так что я до сих пор, всматриваясь в годы службы - в "семьсот тридцать дней в сапогах", с чувством неизменной внутренней теплоты вспоминаю свою армейскую юность... как, например, это случилось сегодня, - и хотя секс, осуществляемый с пацанами в армии, был почему-то на порядок острее, а само удовольствие от армейского секса воспринималось сильнее и глубже, тем не менее ни с одним из четверых парней-партнёров у меня не случилось той безумной взаимной любви, о которой в тематических повествованиях, размещаемых на тематических сайтах, пишут те, кто оказался в этом смысле счастливее меня... безумно влюбился я уже в институте, куда поступил я после службы в армии, - я влюбился, втрескался, втюрился на первом курсе в пацана-однокурсника, который поступил в институт сразу же после школы, то есть был почти на три года младше меня... да, я знаю, что такое любовь, - это было похоже на безумие,на болезнь, потому как все мысли мои были только о нём, об этом парне, но у меня с ним ничего не было... да, собственно, и не могло ничего быть - по целому ряду причин, имевших как субъективный, так и объективный характер, - я тогда прошел буквально по краю... а потому - что теперь об этом вспоминать? Я женился - и несколько лет никакого однополого секса у меня не было вообще... "и нашел я, что горче смерти женщина" - говорит мудрый Екклесиаст, но я сейчас не об этом, я о другом... я о любви: любила ли меня моя первая жена? Теперь я думаю, что нет, а тогда... тогда мне казалось, что она меня любит, - потому я, собственно, и женился... женился, потом развёлся... а как развёлся, так сразу же окунулся с головой в сладкий омут однополого секса... секс доставлял удовольствие, приносил удовлетворение, но любви - такой любви, о которой пишут на тематических сайтах - у меня не было... я снова женился, но так было нужно - для места под солнцем, и эта вторая женитьба мне уже нисколько не мешала параллельно иметь секс с парнями... перефразируя известную персидскую поговорку, можно сказать о такой параллельной жизни так: "Женщины - для видимости, парни - для удовольствия"... но разве в мире двойных стандартов я, балансирующий между видимостью и подлинностью, такой один - единственный-неповторимый? В мире искусства, бизнеса или политики таких пассажиров, как я, море... не капля в море, а море в океане... море в океане - это очень даже немало на планете по имени Секс... парни - для удовольствия, и удовольствию этому столько же лет, сколько существуют на земле мужчины, - это было, это есть, и это будет всегда... другое дело, что все живут в своё время, а времена, как известно, бывают разные, и времена эти не выбирают, - я люблю парней, но никто не знает о моей параллельной жизни: однополому сексу, как правило, я предавался в других городах или даже в других странах, причем секс этот был с моей стороны всегда анонимен, так что ни о какой любви здесь говорить тоже не приходится... Теперь жена с дочерью больше живут в Америке, а у меня здесь солидный бизнес, завязанный на европейских партнёрах, и я, соответственно, редко бываю в Америке - нечего мне там делать... но я говорю сейчас не об этом - я говорю о любви... точнее, я думаю о том, что меня никто никогда не любил - не любил меня так, как когда-то любил я сам своего однокурсника... и вот - этот вечер: жена моя где-то за тысячи километров, а у меня на кухне сидит мой водитель Эдик - молодой симпатичный парень в тёмно-синем махровом халате, под которым спрятана-скрыта обалденная попка... впрочем, разве всё дело исключительно в этом - разве всё дело в одной только попке?.. Я смотрю на Эдика, и в душе моей теплится робкая надежда: а вдруг?

- Виталий Аркадьевич, - говорит Эдик, и я снова вижу, как, отвечая на мой вопрос, он тщательно подбирает слова, как он это делает всегда, когда что-то пытается понять сам. - Вы спросили меня, зачем мне всё это нужно... - Эдик делает паузу - он вопрошающе смотрит мне в глаза. - Виталий Аркадьевич, я не знаю... на самом деле не знаю, как мне ответить на ваш вопрос... то есть, я не знаю сам, зачем мне всё это... наверное - и даже наверняка - я могу обойтись без этого, но... мне нравится это делать - и я это делаю... с вами делаю...

- Может быть, Эдик, тебе нравлюсь я? - говорю я, пряча под шутливо снисходительной - чуть ироничной - улыбкой мальчишечье сердце, взывающее к взаимности.

Эдик секунду-другую молчит, опустив глаза... затем снова вскидывает на меня взгляд, и во взгляде его я по-прежнему вижу вопрос, обращенный ко мне... впору не мне его спрашивать, а мне самому отвечать на вопросы его!

- Я не знаю, Виталий Аркадьевич, что именно вы хотите сейчас от меня услышать, но... я вас уважаю, и вы это знаете, - Эдик снова говорит медленно, словно старается взвесить каждое произносимое слово. - Мне нравится у вас работать... ну, и всё остальное... - Эдик, на мгновение запнувшись, смотрит мне в глаза, - всё остальное мне тоже нравится... наверное, нравится потому, что нравитесь мне вы... ну, то есть, вы - вы сами... а как иначе? - Эдик смотрит на меня вопросительно. - Это не только то, что в постели... это - всё вместе...

Какое-то время я молча смотрю на Эдика... "это - всё вместе"... ну, и что мне надо от этого парня ещё? Чтобы он сейчас бросился мне на шею? Я знаю, что он это не сделает... во всяком случае, он не сделает это сейчас... возможно, не сделает этого никогда. Но разве мне мало сейчас того, что я от него услышал? Он сказал мне, что я ему нравлюсь - что ему нравится быть со мной, и не только в постели, а вообще... разве этого мало?

- Хорошо, Эдик, - говорю я, невольно улыбаясь, - ты нравишься мне, я нравлюсь тебе... по-моему, это неплохо... очень даже неплохо!

- Да... наверное, - отзывается Эдик, доедая бутерброд. - Завтра днём, Виталий Аркадьевич, я буду вам нужен?

- А что?

- Я обещал родителям Юли съездить с ними на дачу - нужно там что-то им сделать-помочь... - Эдик, говоря это, смотрит на меня вопросительно.

- Конечно, Эдик! Завтра утром позавтракаем, и - ты будешь свободен, - говорю я, - свободен до понедельника. Я сейчас в душ, и - пойду спать... а ты, если спать не хочешь, иди в другую спальню - там найдёшь, чем заняться.

Я говорю "найдёшь, чем заняться", имея в виду интернет... ну, то есть, если Эдик не хочет спать. Но Эдик мои слова понимает по-своему.

- Мне спать в другой спальне? - спрашивает он.

- Чего это ради? - я смотрю на него, улыбаясь. - Я тебе этого не говорил.

- Тогда, Виталий Аркадьевич, я тоже пойду ложиться, - говорит Эдик, поднимаясь из-за стола. - Спокойной ночи?

- Да, Эдик, спокойной ночи! - отзываюсь я, наливая последнюю рюмку водки. - Эдик! - неожиданно для себя самого говорю я, глядя уходящему Эдику вслед. - Принеси мне альбом...

- Хорошо, - оглянувшись, Эдик кивает головой.

Он возвращается с альбомом, держа его раскрытым на том самом месте, где мы прервались, - с черно-белого снимка на меня смотрит младший сержант Вася - мой сослуживец, мой друг, мой сексуальный партнёр и, как теперь оказалось-выяснилось, отец Эдика... с фотографии, беспечно улыбаясь, из нашего общего прошлого смотрит на меня будущий отец Эдика - моего персонального водителя, в которого я, кажется, уже влюблён... всё смешалось в доме Облонских! Прошлое, настоящее, секс, любовь... какое-то время - буквально секунду-другую - мы оба смотрим на фотографию симпатичного парня в форме младшего сержанта...

- Потом, Эдик, - говорю я, - ты мне что-нибудь расскажешь... об отце мне расскажешь. Как-никак, а мы вместе служили... в одном дивизионе... - Мне хочется расспросить Эдика сейчас, но я умышленно говорю "потом", и ещё я говорю "как-никак", чтоб таким образом позиционировать младшего сержанта Васю как одного из своих многочисленных сослуживцев - одного из тех, с кем свела меня служба в армии, и не более того.