История раба

Тут же Катька рванула свои трусы вниз так, что они спали прямо на моё лицо, прикрыв глаза и нос. Я схватил их рукой и прижал к своим ноздрям, ловя признаки того, что там проживает очень любопытная часть тела, любя их за то, что лишь секунду назад они соприкасались с Катькиной промежностью. Чтобы открыть моё лицо, Катька смахнула трусы ногой, освободив мои глаза, которые увидели вдали пышный чёрный лес, посреди которого имелась большая розовая воронка, которая вдруг принялась быстро приближаться, расти в моих глазах до тех пор, пока не уперлась в мои губы и не сомкнулась на части моего лица. Я понял, что она села на меня, прикрыв своей увесистой жопой моё маленькое лицо, что теперь было поглощено её полушариями, под которыми робко объявился маленький горячий толстый язык, что быстро-быстро засуетился по краям её воронки, порождая продолжительные стоны, которыми она комментировала движения моего розового шалуна внутри её щёлки. Она задвигалась на мне, шевеля задницей на моём носу, который вдруг провалился во вторую её дырочку, при том, что язык по прежнему подмывал её влагалище, и был напуган дерзким запахом, что был грубее того, что испускала её манда, однако, по своему так же был приятен, вызывая остервенение моих ноздрей, что принялись бешено раздуваться, втягивая дух её жопы, таящихся там фекалий и прочего, что хранит в себе это крохотное отверстие.

- Жопу, - прохрипела одуревшая Катька. - Лижи жопу! - и движениями своей большой задницы попыталась поймать моего уставшего розового друга. Ей удалось это ни сразу, сперва я, подчиняясь её приказу, просто начал целовать её ягодицы, возбуждаясь от их округлостей, что мяли мой несчастный лик. Но потом она совладела со своим пьяным задом, примерилась и грубо ткнула им мне прямо в глаза, при том язык мой, неожиданно, попал в какоё-то небольшое отверстие, что было неглубоко и имело весьма специфический вкус, что описываем, как нечто одновременно кислое и горькое, при этом не глубина его оказалась обманчивой, так как неожиданно при старательном визуальном изучении вдруг обнаружилось, что внутри, на дне его имеется маленькая створка, которую при желании можно расшевелить и раздвинуть, освобождая дальнейший проход.

- Глубже, - рычала озверевшая Катька. - Суй его глубже, сука! - и я совал, раздвинув её проход, углубив в него свой язык, чувствуя, как кишка её сжимает его со всех сторон, наделяя горечью и едкой кислинкой, слыша её вопли, что будоражили мои мысли о том, что нас кто-нибудь может услышать, но никаких мер принять я не мог и не хотел. Вскоре она вздрогнула, так обычно начинался её оргазм, тело её затряслось, она сняла свой анус с моего языка, слегка приподняла свою задницу, так, что вульва её зависла прямо над моим ртом, с пять секунд ничего не происходило, как вдруг от разъяренной красной пизды отделилось нечто стремительное, что полоснуло по моим губам, и на вкус я ощутил соль. Не прекращая стонать, Катька продолжила мочиться на меня, обильно поливая моё лицо, губы и глаза, что упрямо не хотели закрываться, лишь прищурившись, и глядели, как из измученной щели бьет струя, что вконец направилась точно в мой открывшийся рот и наполнила его до краёв, так, что кое-что даже сбежало мне за воротник, и, желая это предотвратить в дальнейшем, я собрался с силами и сглотнул, что продолжал делать до тех пор, пока струя, сперва похудев, не прекратилась вовсе, уронив мне на лоб последние капли. Я проглотил остатки горячей воды и тут же потянулся к её опухшим половым губам и поработал там, прежде чем она успела сказать:

- Подмой! - и в этот момент сознание моё опять куда-то улетучилось. Сколько я провёл в забытьи, мне неизвестно, однако, когда я пришёл в себя, то увидел лишь темь и почувствовал, что на моём лице лежит что-то тяжёлое и пахнущее, одновременно и знакомо, и нет. Не понимая, что же это, я поднял руку и на ощупь дотронулся до этого немалого предмета, неожиданно нащупав горячее потное бедро, что внутренней своей стороной пребывало на моём измочаленном лике, а точнее на мокрой от пота и мочи щеке. Предмет вдруг зашевелился и слегка взлетел, предоставив мне обзор, а глазам моим изображение широкого мокрого волосатого влагалища, что висело в нескольких сантиметрах от моих губ, дальше же него, к моему величайшему удивлению, вдали, я увидел недовольное лицо именинницы, пухлой армянки, расставшейся со своими чёрными джинсами и уронившей на меня свою внушительную попу.

- Ну, чего остановился? - прикрикнула на меня Сусанна. - Продолжай! - и пахучая армянская пизда вновь упала на мои губы, что на ощупь сделали вывод, что промежность её больше, чем Катькина, мокрее, так как лицо моё было влажным и липким, а с тем и пахучее, так новый букет ароматов, которых я не помнил от Катьки, вонзился мне в нос, который подал пример языку, втянув запах её гениталий, который тоже не стал думать и с яростью впилсяв сладкую мякоть. Сусанна тяжело задышала, в отличии от Катьки она не орала, как резаная, а предпочитала сносить удовольствие молча, кроме того, вкусовые качества её манды тут же понравились мне больше Катькиных, чья вульва не была так разнообразно насыщена в смысле запахов. Сусанна не двигала задницей, ловя на свою пропасть мой язык, отдавая мне возможность действовать самому, не жадничая, что я и делал, тираня её куньку долгими поцелуями.

- Хорош подарок? - услышал я где-то вдалеке Катькин голос.

- О, да! - прорычала Сусанна.

Выделений у неё было много, во рту моём ежеминутно собиралась её смазка, при том в немалых количествах, от которой я избавлялся путём проглатывания, однако, не проходило много времени, как её натекало прежнее количество. Удовлетворить Сусанну тоже оказалось делом нелёгким. Катька вышла, запирев нас в комнате и под весёлый гул, что доносился из-за стены, я усиленно мельтешил языком, впивался губами, стимулировал носом, надеясь в скорости ощутить привычную дрожь в теле, нервные толчки, увеличение смазки, однако, прошло около двадцати минут, - Катьке обычно хватало пяти-семи, - а Сусанна всё так же шумно дышала, не собираясь останавливаться. Через полчаса мы поменяли позу, она легла на кровать, широко развела ноги, так, что половые губы её не определились и каждая потянулась за своей ближайшей ногой, широко раскрыв тем самым армянский бутон, в который я приземлился губами и терроризировал его ещё около получаса, после чего Сусанна вдруг схватила мою голову своими сильными ладонями и так сжала, что в глазах моих потемнело. Она не стала сразу отшвыривать меня, как делала Катька, когда кончала, она терпеливо выждала, когда я соберу с её влагалища всю выступившую влагу, что делать было несколько сложновато, так как тело Сусанны дёргалось в сладостных конвульсиях, однако, я справился с этой задачей и ещё немного помучил её напоследок, шаря кончиком языка по опухшим уставшим половым губкам её, и сам страдая от мощных рук её, что с силой давили мне на виски. Я отнял своё лицо от гениталий Сусанны и прямо оттуда, из этого укромного местечка, выглянул из-за её бёдер и встретился с её глазами, что светились удовлетворённостью. Неожиданно на меня нахлынула странная нежность к молодой армянке, я оставил в покое её гениталии, отодвинулся назад, вниз к её стопам, обхватил одну из них, крупную и красивую, и принялся целовать каждый пальчик, забирая его в рот, отпуская, обсасывая, в итоге дойдя до того, что начал брать в рот всю её ступню, стараясь загнать её, как можно дальше, вновь вытаскивая, при том, делая это максимально нежно, с любовью, медленно, переходя от пальцев к верхней части стопы, потом внутренней, целуя там, нежно раздражая её пятки губами, вскользь касаясь, доводя её уже не только до вздохов, но и вызывая стоны, смакуя её голень, тихо продвигаясь от неё до колена, Когда я на секунду оторвался, чтобы посмотреть на реакцию Сусанны, которая наблюдая за мной, приподнялась на локтях, то увидел в глазах её изумление вперемешку с наслаждением, она была приятно удивлена моему порыву, моим ласкам и всячески помогала мне, слегка двигая ногами, стопой, показывая, где мои ласки были бы ей особенно приятны, наводя на свои эрогенные зоны. Когда с колен я дополз до её ляжек, разогревая их своим ртом, она опустила на голову мою свою руку и начала ворошить волосы, полунежно - полугрубо, вплетаясь пальцами в самую их гущу, когда же я вновь атаковал её промежность, то она пошире разбросала ноги, дабы мне было удобно и с блаженством откинулась назад, чувствуя, как внутри неё, даря живительное тепло, скоро суетится маленький кусочек мяса, что работал ещё около получаса, онемев от усталости, просясь обратно в рот, на законный отдых, когда, видимо, поняв это, Сусанна сказала:

- Хватит, Мишка, - она слегка оттолкнула мою голову от своего причинного места. - Возьми меня... - от волнения я заторопился, отчего, достав член из штанов, долго не мог привести его в чувство. Наблюдая за мной, Сусанна улыбалась, потом посоветовала поводить головкой по её половым губам, что я и сделал, после чего жизнь в моём органе пробудилась, он налился силой, я лёг на одноклассницу сверху и попытался вставить его в её влагалище, что, однако, тоже не получилось, но опять помогла Сусанна, сама направив моего новичка куда следует. Так я лишился девственности, лёжа на горячем теле, двигаясь туда-сюда, жарко целуя её толстый рот, заглатывая её юркий язычок, оставляя красные пятнышки на шее, уложившись минут в пять, после чего, однако, она меня не отпустила, заставив работать ещё, но и тут мне потребовалось минут десять, когда же Сусанна даже не приблизилась к оргазму, потому она, видя, что я устал, просто спихнула меня вниз, прижала голову мою к своей пизде и, так протрудившись ещё около пятнадцати минут, я получил сильный удар в зубы её тела, который повторился ещё два раза, так как руки её крепко держали меня, не давая отстраниться.

Ещё полчаса мы просто лежали в кровати, тепло глядя на друг друга и потягивая винцо, что заботливо принесла Катька, сказав, что после благих трудов необходимо промочить горло, чему мы возражать не стали. Когда вино кончилось, вновь опьяневшие, мы с трудом оделись и вернулись ко всей компании, что встретила нас бурными овациями, большая часть которых, всё же принадлежала мне, так как в глазах ребят, а было их побольше, чем девчонок, я выглядел не меньше, чем героем. Я смущённо улыбнулся и вновь напал на водочные изделия, стараясь не замечать тихих таинственных вопросов одноклассников о том, как это было...
4.(Как Госпожи меня делили...)

С этого самого дня рождения и началась моя рабская жизнь, когда каждый день, а в нём каждый отрезок времени уже не принадлежал мне, так как в любой момент могла объявиться Катька или же Сусанна, чтобы отозвать меня и увести куда-нибудь в укромный уголок, где одежды покидали их нежные места, на ублажение которых были направлены следующие мои действия. Если в первый раз в глазах Сусанны светилась благодарность за то, что я подарил ей такого рода ласку, то в последующие разы от того самого чувства не осталось и следа, всё мои старания воспринимались, как должное, нередко даже следовала критика, требования делать то, что, допустим, сперва я делать не хотел. Особенно здесь зверствовала Катька, что наслаждалась подобного рода экспериментами, словно, выдумывала их сама, разряжала на меня всю свою обширную фантазию, обнаглела до того, что нередко поднимала на меня руку, позволяла нехорошие шутки при моих друзьях, что хоть и были им более, чем не понятны, однако, нередко бросали меня в холодный липкий пот.

- Язычок не болит? - беспардонно интересовалась она, хитро улыбаясь, и тут же уводила мысль в сторону. - Говорить-то столько...

Сусанна была более корректна, хотя тоже вела себя более, чем эгоистично, не ориентируясь на мои планы, думая только своей жадной промежностью, которой вдруг, в любой момент могло захотеться ласки. Обычно ежедневно я принимал каждую из них, по крайней мере, по одному разу, при том хорошо было, если сперва мне попадалась Катька, что не требовала много времени, скоро кончая, когда же Сусанну удовлетворить было трудно, требовалась масса времени и усилий, длительного беспрерывного действия языком. Лучше всего было, если сперва меня навещала Катька, труд над которой был своего рода разминкой перед мытарствами с Сусанной, однако же, если сперва меня уваживала армянка, то потом очень трудно было измочаленным языком совладать с жадной вагиной Катерины. Начиная новый день, я мог с уверенностью сказать, что уж точно, что сегодня произойдёт, так это то, что вначале я буду стоять на коленях перед одной, держа её руками за бёдра и промышляя в её паху, потом же, спустя может время, обязательно уткнусь в лобок другой, где для меня так женайдётся работа. Хуже всего было то, вскоре им обеим надоело получать удовольствие в таких закрытых, относительно безопасных местах, как пустующий класс, что обладал хорошим замком и непроглядным тюлем или же туалет, где шумела вода и скрипела щеколда, и каждая норовила опустить меня там, где вполне вероятно мог кто-нибудь появиться.

- Не надо, - просил я, когда Сусанна начинала тянуть моё лицо вниз и куда надо прямо на лестничной площадке, или когда Катьке требовала куннилинга прямо в душевой нашего бассейна, куда в любой момент мог кто-нибудь заглянуть. При том каждая имела свои особенности, к примеру, отличнице нравилось бурно писать мне в рот, после того, как я отмучил себя и её, армянка же, памятуя о дне рождения, где я обмыл её ноги в своём рту, любила усесться повыше, чтобы, стоя на коленях, я находился лицом на урове её стоп и начинала тиранить мои губы, насильно всовывая в меня свою немаленькую ступню. Дабы скрестить вместе два своих предпочтения, а именно - экстремальные места и ласку ног, Сусанна обычно садилась на подоконник, скидывала с нежных стоп кроссовки, туфли ли, обнажив их аккуратные, упрятанные в прозрачную материю колготок, мне указывала на пол рядом с собой, и когда я занимал сие положение, на коленях, возле её ног, начинала вводить мне в рот поочерёдно каждую свою ступню, иногда позволяя мне взять инициативу и пройтись по отдельным элементам её ножек, а именно коленям, икрам, которые были у неё мясистые, а отчего просто навевали аппетит. Больше всего я любил эту процедуру тогда, когда она приходила в школу в джинсах, меня дико возбуждали игривые стопы, что торчали из грубой, жёсткой материи, однако, мне приходилось постоянно вскакивать, заслышав отдалённые шаги и делать вид, что мы просто беседуем. Жалея меня, Сусанна обычно выбирала самый нижний этаж, что располагался чуть ли не в подвале школы, точнее на уровне земли, народу там было не густо, а во время уроков и вовсе стояла тишина и благодать, которыми я пользовался, тщательно облизывая её мягкие пятки и держа во рту рядок сильных пальчиков. Катька была более жестокой и злой, ей нравилось утащить меня в раздевалку, где постоянно шныряли дежурные, на стоявшую за вешалками скамеечку, где, сняв трусики и посадив меня рядом с собой, она любила откинуться на стену, слегка расставить ноги и держать мою голову у себя между ног, что я и делал, обняв её за пояс, перегнувшись через одно её бедро, склонив сильно голову, мелко и быстро раздражая её розовые половые губы, при том отпускала мою голову она, лишь тогда, когда кто-то продирался сквозь груды одежды в нашу сторону, и то, ей доставляло неописуемое удовольствие держать меня до тех пор, пока пробирающийся к нам дежурный не шуршал в каком-нибудь метре от нас. Меня пугало это, обычно адреналин вытеснял мою кровь, а в висках бешено стучало, когда с улыбкой на устах объявлялся какой-нибудь дежурный, что, придуриваясь, инетересовался, что же это мы тут вдвоём, так далеко от всех делаем, при том Катька, что всего две секунды назад прикрыла свою манду тканью юбки, весело отвечала: "Целуемся!". Как ни странно, но вот эти рискованные удерживания Катькой моего рта в непосредственной близости от её гениталий в тот момент, когда нас могли легко разоблачить и кто-то шёл между вешалками, отчаянно нравились мне, и я всегда с нетерпением ждал, когда давление её руки усилится, страхуясь от бегства моих губ от её куньки, когда рядом слышались шаги, хотя всегда присутствовал страх, что может Катькина дурость заставит передержать её ладонь больше, чем нужно, и удивлённому взгляду невинного школьника предстанет несчастный придурок, что старательно лижет пизду такой же школьнице. Однако такого не происходило, и в самый последний момент мой затылок чувствовал свободу, что позволяла ему резко распрямиться, когда Госпожа моя, в этот момент, дёргала задравшуюся юбку к своим коленям. Около месяца происходило так, что Госпожи ни разу не пересеклись рядом со мной, с одинаковой мыслью в голове, похоже, Катька даже не знала, что Сусанна так же начала пользоваться моими услугами, хотя это продолжилось сразу после дня рождения, когда Сусанна, скучая на истории, случайно поймала мой взгляд на своих ступнях, что тогда были размещены в открытых обзору туфлях на высоком каблуке, после чего она широко улыбнулась и написала записку, где говорилось о том, что ей надо со мной поговорить, мы вместе ушли с последних уроков к ней домой, где около часа я целовал её ноги и влагалище.

Но однажды это произошло. Мы с Сусанной шли на тот самый первый этаж, прогуливая какой-то маловажный урок, когда на встречу нам попалась недовольная Катька, что, скоро перебирая длинными ножками выдающимися из-под школьной юбки, столкнулась с нами на лестничной площадке.

- А, вот ты где! - обрадовано возопила она, увидев меня. - А я тебя ищу уже полчаса. Извини, Со, я украду у тебя его ненадолго, он мне нужен... - и она уверенно взяла меня за руку.

- Мне тоже, - отрезала Сусанна, крепко взяв меня за вторую руку.

Катька внимательно посмотрела на нас.

- А! - поняла она. - А я-то думала... - она было отпустила меня, как туже схватила вновь. - Тогда идём вместе...

- Как вместе? - опешила Сусанна.

- Как? - напугался я.

- Так, - ухмыльнулась отличница. - Как в кино...- они встретились взглядами и что-то только им понятное не нарушило тишины, однако, они поняли, что хотели сказать друг другу, ладони их сильно сжали мои вспотевшие пальцы и, и торопливо они поволокли меня вниз. Внизу произошел откровенный беспредел, видимо, вид друг друга возбудил девчонок, а потому Сусанна скоро сбросила свои джинсы, спустив их до колен, куда секундой позже сдвинула и трусики, Катька же избавилась от трусиков вообще, сунув их в маленький рюкзачок.

- На банкетку, - приказала Сусанна. Я послушно улёгся, наблюдая, как армянка повернулась ко мне спиной, продемонстрировав отличную крупную попку, что вела пухлые белые ляжки, которые заканчивались возле колен, после которых шли спущенные джинсы. Она задом засеменила ко мне, - джинсы мешали ей, - и сделала так, что её замечательный оттопыренный зад предстал прямо перед моими глазами, что до этого покорно глядели в потолок, при том она позволила полюбоваться им, затем уронила локти свои на подоконник, что размещался прямо за лавочкой и аккуратно, словно обращалась с хрусталём, уложила свои чудные ягодицы на моё лицо, прикрыв глаза и дав прочувствовать тяжесть её подбородку, немного поёрзала, устраиваясь поудобнее и постаралась так, что вагина её точно поцеловала меня в губы и там и осталась, дав возможность я зыку взяться за дело. Использованный, как стул, я, ровным счётом ничего не видя, ощущая, как жопа Сусанны мостится на моём лице, я вытащил изо рта язык и, нащупав им мокрые ворота, изогнулся им и ввёл в её влагалище, где его гостеприимно приняли, обжав со всех сторон и угостив чем-то вязким и кислым. Я начал работать, реакцией на мои действия стало тяжёлое дыхание Сусанны, что опустила свою ручку на мою грудь и больно вонзилась в неё наманикюренными ноготками, при том другая её рука поймала мою свободную ладонь, что не поддерживала её таз на моём лике и передала её во власть Катьки, что тут же принялась лазить ею по всем своим органам. Сусанна не успела кончить, потому что нетерпеливая Катька вскоре взмолилась о том, что ждать ей больше невмоготу, и потому, не хотя и не спеша, подняла свою задницу с моих губ и предоставила место Катьке, что взобралась на меня иным методом, а именно - раскидав ноги так, что каждя из них оказалась по разные стороны банкетки, зато разъяренная пизда её, с которой мне на лоб упали не сколько горячих капель, оказалась в непосредственной близости от моих губ, которые тут же потянулись к ней. Далее она согнула колении попка её так же упала мне на лицо, только более болезненно, чем зад Сусанны, так же устроилась на нём и быстро задёргалась, катаясь ягодицами по мои щекам, а обильную смазку размазывая по всему периметру кожи, а вульва её, поглощая мой язык, по причине движений её таза, иногда отдавала его ему же, где он вычищал узенькое отверстие, слегка и приятно горчившее, скоро теряя и его, выскальзывая из-за её передвижений, пробегая по малой тропке, что соединяет манду и жопу и вновь увязываясь в вязкой прожорливой пизде. Катька хватило десяти минут, и она, приподняв ягодицы, забрызгав моё лицо раздвоившейся струёй мочи, сумела направить её в мой рот, наполнила его, зачавкавший от торопливых глотков, полностью облегчилась и, позволив мне подмыть её, устало перебросила одну свою ногу к другой, оправила свою юбочку и кивнула на меня Сусанне. Однако та не успела ничего сделать, так как вдруг неподалёку зашумели, армянка поспешно застегнула джинсы на поясе, бросила мне "Вытри лицо" и, когда я это сделал, изобразила непринуждённое лицо и принялась рассказывать какую-то мелочь Катьке, что фальшиво засмеялась. Мимо нам, едва взглянув, прошла компания третьеклассников, что громко чему-то радовались, похоже, у них не было урока. Когда они разместились на втором имеющемся здесь подоконнике, мы, стараясь непринуждённо разговаривать, покинули первый этаж, на втором попрощались с Катькой и двинулись было в туалет, однако, там пили пиво старшеклассницы, поэтому нам пришлось повернуть в другое место, а именно, в подъезд Сусанны, где я около получаса был прижат её пахом к стене, держал её за мягкие ляжки и, уткнувшись в гущу волос, что располагалась на уровне зада, только с другой стороны, лизал, лизал, лизал, слыша её благодарные вздохи.
5. (Новая госпожа...)

- Yes? Yes! - хрипло стонала Вика, что стояла в согнутом положении, уронив грудь на подоконник, в каких-то там несчастных трёх метрах от её квартиры, откуда вполне могла выглянуть её мама или младший брат и увидеть оттопыренную задницу дочери или сестры, перед которой на коленях стоял какой-то придурок, держал её за бёдра и головой находился впритык с этой очаровательной частью тела, что беспокойно дёргалась на его лице. Задница её было крупной, гораздо больше, чем у Катьки и у Сусанны, она вела дальше загорелую худую спину, на которой мило выделялся рядок покатых позвонков, что простирались до задранной до груди блузки. В данный момент мой язычок вероломно ломился в тёмное отверстие её ануса, проникая довольно глубоко и вызывая громкие стоны, которые Вика пыталась подавить, зажав меж зубов пальцы. Кожаные джинсы её были спущены до самых стоп, открывая безукоризненные ножки, которые я, иногда отрываясь от её жопы и передка, принимался неистово целовать, покрывая губами каждый сантиметр её кожи, начиная с тёплых бедёр и залезая во влажные впадинки обратной стороны колена.