Мы сидели на застекленной террасе небольшого кафе на набережной. Зимнее солнце ласково пригревало мою правую щеку, бросая причудливые блики на стоявшие на столике чашечки и блюдца, отражаясь от ложечек и салфетниц. Близнецы сидели справа от меня спиной к стеклу и как обычно дрались на вилках. Отец устроился слева с моей Колодой. Он выпросил ее у меня еще утром, а теперь нервно перебирал Карты и хмурился, кусая губы.
Наш первый полноценный выходной за последние три месяца.
Официантка — маленькая курносая брюнетка с огромными карими глазами — принесла нам очередную порцию кофе и обворожительно улыбнулась, адресуя свою улыбку лично мне. Я улыбнулся ей в ответ. Когда мы только пришли в это кафе два часа назад, она выглядела угрюмой и невыспавшейся. Ее форменная рубашка была наглухо застегнута на все пуговицы, а юбка была всего на два пальца выше колен. Когда она принесла нам первую порцию кофе, верхняя пуговка ее рубашки уже была легкомысленно расстегнута, а юбка стала короче минимум на сантиметр. Вторую порцию она принесла уже с двумя расстегнутыми пуговицами и юбкой вдруг укоротившейся на целую ладонь. Теперь вот ее рубашка была расстегнута чуть ли не до пупка, юбка с трудом прикрывала округлую попку, а раньше строго заколотые на макушке волосы рассыпались по почти голым плечам.
Близнецы переглянулись и синхронно подмигнули мне. Отец сурово взглянул на них и сложил Карты.
— Нашел там что-то новенькое? — ухмыльнулся я, пряча Колоду в карман.
Он мотнул головой:
— Просто хотел проверить одну мысль.
— А твоя Колода для этого не подходит?
Он снова мотнул головой и сделал большой глоток кофе:
— У тебя Карт больше...
— У нас с братьями Колоды одинаковые, — я передернул плечами.
— Одинаковые, да не совсем, — ответил он.
— Выкладывай, — улыбнулся я, — что ты такого интересного нашел.
— Не твоего ума дело, — резко проговорил он.
— Пап, что-то опять случилось? — я посмотрел на него с тревогой.
Когда отец начинает так разговаривать, это означает, что нас ждет задание. Они с дедом никогда не предупреждают нас заранее и никогда не дают всей информации, но я научился предугадывать саму возможность нового дела по вот таким вот косвенным признакам, как его раздражение или озабоченность деда.
Я вздохнул, так и не дождавшись ответа, и тоже поднес к губам свою чашечку, как вдруг...
— Фарит?
Я поднял испуганный взгляд на отца и инстинктивно вжал голову в плечи. Близнецы снова переглянулись и уставились на меня в недоумении.
Отец медленно повернул голову в направлении голоса. Выражение его лица в один миг из просто угрюмого превратилось в гневное.
— Как это понимать? — процедил он сквозь зубы.
— Пап, я... — начал было я и умолк.
Что я мог сказать? Что я нарушил приказ? Что я не выполнил возложенную на меня задачу? Что из каких-то даже мне не совсем понятных побуждений я просто не стал стирать ей память? Всем стер, а ей нет. Поймет ли он? Сомневаюсь. Он же идеальный, непогрешимый. Он всегда выполняет все в точности и требует того же от нас.
На моих глазах выступили слезы, и я отвел взгляд.
— Значит так, — проговорил он. Его голос оставался спокойным, но я чувствовал, как внутри у него все клокотало. Ему стоило немалых усилий не сорваться на крик, — у тебя есть десять минут. Если через десять минут она будет помнить о том, что произошло в школе, я буду вынужден ее убрать. Запомни, нам не нужны лишние свидетели.