Кузина

- Что?.. Ты уже кончил?.. Ты не мужчина! - с насмешкой воскликнула Колетт.

От такой несостоятельности моя ревность совершенно испарилась.

- А ты чего хотела? - спросил я. - Вздумала ебаться с мальчишкой, у которого в яйцах только жиденькое молочко!..

- Да нет, вовсе нет! - упрямилась блядища. - Я хочу, чтобы он меня выеб у тебя на глазах... Ну что, маленький мой, выебешь меня? Ну же, взбодрись! Вот увидишь, как это сладко - засунуть свой хуечек в женскую пизденку! Раз уж ты не осмелился попросить этого у мамочки, я сама тебя угощу!.. Только взбодрись, дурачок... Прежде всего мы с тобой разденемся догола!

И тут же ее пеньюар соскользнул на пол, а вслед за этим Колетт в мгновение ока раздела Рене, покуда я, в свою очередь, облачался в костюм Адама.

- Ах, какой прелестный мальчик! Ей- богу, как он сложен! - в восторге воскликнула она. - Эта тонкая кожа, округлые бедра,а ягодицы!.. Нет, право же, вот это ягодицы! Как он выпячен, этот задик! Ах! Прямо для моего годмише!..

Онатеребила и похлопывала Рене, водила пальцем между его ягодиц и щекотала темное отверстие, вертела мальчишку во все стороны своими хищными руками, которые жадно добирались до всех его прелестей.

Я посмотрел на тонкий прямой силуэт Рене, вырисовывающийся в зеркале. Казалось, он сам получает удовольствие, созерцая свое женоподобное изящество.

- Ох! Воистину - услада педераста! - повторяла Колетт, сияющая как никогда. - Настоящая девчушка... и хуечек в придачу! Я даже нахожу некое сходство с Клодиной, ну знаешь, той девчонкой, которая в пансионе ебла меня своим клитором... Но только нужно, малыш, чтоб эта штука была у тебя потверже! Вот увидишь, как я подниму ей настроение!

Колетт пригнула Рене к креслу и отвесила ему несколько хороших шлепков по ягодицам, отчего те тотчас же ярко порозовели. Она понемногу входила в азарт, возбуждаясь от подергиваний хорошенького зада под градом увесистых шлепков.

- Ох! Эта жопка! Эта жопка! - восклицала она. - Так бы ее и съела!

Она опустилась к Рене и укусила его в нежную плоть ягодицы, а затем ее язык скользнул в расселину. Рене тихо замурлыкал от этой возбуджающей щекотки.

- То- то же, поросенок, сразу ожил!.. Покажи, как ты возбудился!

Рене поднялся и повернулся к ней, так что его член оказался на уровне ее рта.

- О, какой славный росточек! А теперь, малыш, посади- ка его мне в рот!

Рене напряг мышцы живота и просунул член между раскрытыми коралловыми губами Колетт. Тогда приблизился я и, обхватив Рене за талию, сунул ему в руку свой член. Не дожидаясь моей просьбы, Рене принялся за дело с легкостью и умением, свидетельствовшим о давней привычке.

Придя в восторг от его искусства, я воскликнул:

- Честное слово, даже у тетушки Монпарно не такие нежные руки!

- Эй, педик, только не кончай! - вмешалась Колетт. - Я хочу, чтобы ты ему вставил!.. Не правда ли, душка, - обратилась она к Рене, - ты ведь дашь ему попользоваться твоим задиком?

- О, конечно! - запросто согласился тот.

- По этой части ты тоже девственник?

- Ну я бы этого не сказал, хотя брат Эпагат уверяет меня, что держался берегов и не заходил на глубину.

Это бесхитростное признание рассеяло мои последние сомнения.

- Отлично, кузен! – воскликнула Колетт, разражаясь смехом. – Итак ты получишь двойное удовольствие, лишившись разом и той и другой невинности! То- то мы с тобой развлечемся!

В своей извращенной фантазии, находящий особо утонченными самые неудобные позы, она опрокинулась спиной на красный атласный пуф, очень низкий, но достаточно широкий, чтобы вместить ее роскошные формы. Болтая в воздухе руками, изогнувшись так, что остроконечные груди наполовину оказались за пределами ее ложа, свесив голову, Колетт выставила мраморный живот между сладострастно раскинутыми бедрами, которые она, согнув, прижала к его бокам.