Любовь и смерть Медузы Горгоны

- Ты помнишь каждого? – следующая статуя была чуть шероховатой.

Она посмотрела на застывшие тела. Некоторые из них уже были изъедены ветром и морским соленым воздухом.

- Да, каждого…

Все они были разные: были тихие, хитрые, были громкие с сильным смехом; бородатые и с гладкими лицами, мальчики и старики, воины и крестьяне; многие были молоды, красивы, жаждали славы, власти, богатства; приходили по одному, по два, по нескольку. Всех она видела насквозь: видела их бьющиеся сердца, их мысли, их чувства и желания. Для них, наделенная сказочной красотой, Медуза, завораживающего любого, взглянувшего на нее, была страшной и прекрасной, безжалостной и равнодушной, желанной и ненавистной. А она видела глаза пришедших всегда в их предсмертный момент. Глаза, как и люди, были разными: в основном, это были темные, как зрелые греческие маслины; редко попадались голубые, как весеннее небо, или синие, как вечернее море; иногда приходили с зелеными, как у Посейдона, глазами.

- Это кто? – спросил Персей.

Она даже не взглянула. Это было уже так давно, но она помнила его хорошо: у него было крепкое тело и черные жгучие глаза. Его сильное и красивое тело было подвижно и эротично, оно было тяжелым и мускулистым. Коричневые крепкие руки сильно держали и сжимали ее тело. А глаза!.. Они были безумные и безумно красивые, маслянистые! Сейчас эти красивые маслянистые глаза стали каменными и пористыми.

- Он был настоящим греком, настоящим воином и настоящим мужчиной. Жаль, что он не захотел остаться…

Персей бродил между статуй, разглядывая и дотрагиваясь до них. Ему было не по себе.

- Есть здесь кто-нибудь не познавший твоей любви?

- Есть…

Это был совсем еще мальчик с наивными и добрыми глазами, честный и правдивый. Ему нужны были деньги, чтобы вылечить больную мать и прокормить семью. Он постоянно плакал и просил помочь ему. Так и остался мальчиком, и уже никогда не повзрослеет и не состариться…

Некоторые недавно застывшие тела были крепки и еще сопротивлялись времени: этот мальчик, а тот – опытный воин.

Персей зашел в самую глубь статуй, рассматривая их.

- А это кто так странно лежит? Ты его тоже помнишь?

Помнила ли она его? – конечно, помнила.

- Этот был пастухом и пришел в козьей накидке. Он принес в красивой амфоре вино. Вот здесь, где сейчас ты стоишь, был стол, на котором лежали его хлеб, его брынза, его маслины, его виноград, его еда. Пастух говорил хорошие искренние слова, и был так же прост и чист, как небо, как море, как песок. Но он думал, что самый хитрый на свете.

Она усмехнулась.

- У него было отравленное вино. Как он мучался, катаясь в страшных схватках от боли в животе по этому песку, белая пена текла у него изо рта, и он кричал, умоляя: «Убей меня! Не мучай!» Так и лежит каменный там. А рядом с ним его красивая амфора. Ядовитое вино, не допитое им, давно уже высохло.

- А это кто? – юноша подошел к следующей фигуре.

- Этот был волосатым настолько, что напоминал тех существ, что имеют хвост и прыгают по деревьям. Даже сейчас на камне видны волосы на теле. Он был толстый и старый. Даже вспоминать не хочется.

- Это кто? - опять спросил Персей, подойдя к следующей.

Она задумалась - она его не помнила. Вся напряглась немного, нахмурилась. Нет, никак не вспомнит. Покачала головой, снова задумалась. Наверно, был один из ранних. Да-да. Он был таким, как большинство. Все они уже были, как в тумане, и казалось: было ли это на самом деле с ней? Но статуи напоминали об этом, глядя на нее.

Персей подошел к черной статуе и тоже дотронулся до нее.

- Почему эта фигура черная?

- Он был черным в жизни, с большими губами и белыми зубами. И пришел он из далекой древней страны, где свои боги и откуда большая синяя река берет начало.