Мечта

Подруга оказалась под стать генеральше, такая же старая, и такая же тучная. Она встретила Алика в длинном прозрачном пеньюаре, без трусов и бюстгальтера, и предложила бокал шампанского. Алик сразу всё понял:

- Мне это по уставу не положено, да и не нужно. Перейдём сразу к делу.

Живот у подруги был не так велик, как у генеральши, поэтому Алик уложил её на спину. То ли она по натуре была сродни генеральше, то ли была предупреждена ею, но лежала спокойно, не лезла целоваться, обниматься, кроме бёдер ничем не двигала, и то лишь плавно покачивала ими из стороны в сторону, будто боясь что-то расплескать. Правда, не в пример генеральше, держала она Алика на себе довольно долго... Пятьдесят рублей в карманчик, воздушный поцелуй и Алик удалился.

- К подруге претензий нет? - спросила его генеральша.

- Какие могут быть претензии? Мы же договорились: работа есть работа.

Даже генеральша была шокирована цинизмом Алика.

Три дня спустя она отправила его на новое задание. Видимо, предупреждённая генеральшей, очередная её подруга встретила Алика, как парикмахера:

- А, это вы, проходите, я сейчас.

Алик прошёл в спальню. Через пять минут вошла подруга, таких же комплекций, как и генеральша: с женщинами других габаритов она, видимо, не водилась. Алик окинул её оценивающим взглядом: пожалуй, можно подобраться спереди, - и положил на спину. Она лежала, как только что убитый тюлень, ещё тёплый, но уже неподвижный. И лишь в последний момент шумно задышала и задёргала из стороны в сторону бёдрами, но также неожиданно затихла и успокоилась. Алик не знал, что делать: продолжать? заканчивать? Он был в растерянности. Своим небогатым опытом он не мог определить, достигла ли дама того, что хотела. Боясь потерять свои чаевые, он спросил:

- Мадам удовлетворена? - и не напрасно, ибо дама ответила весьма неопределённо:

- Вообще-то, можно сказать, да, хотя, в принципе...

Алик правильно понял её ответ, и принялся энергично совершать фрикции, пока она не достигла второго оргазма... Потом встал, помылся, зашёл взглянуть на даму. Она лежала в кровати усталая, но довольная. Поманила его пальчиком, он нагнулся, и она вложила в карманчик сложенный вдвое конверт. Ни фига себе, деликатности, подумал Алик, и вышел из дома. В автобусе он открыл конверт, и извлёк из него две полусотенные бумажки. Ему ничего не оставалось делать, как присвистнуть...

Как насчитал Алик, у генеральши было девять подруг. Всех их он обслуживал, через каждые два - три дня отправляясь в город. Вначале Анна Ивановна посылала его с пакетами, но затея эта, при том, что все участники были посвящены в её тайну, выглядела нелепо: глупо было носить один и тот же пакет из одного дома в другой, не распечатывая его, и Алика стали посылать просто «передать привет» по такому-то адресу. Иногда подруги наносили генеральше визиты, заходили в спальню, и Анна Ивановна направляла туда Алика. Генеральша была покладиста, не ревнива, и главное, не любопытна. Кроме той первой беседы, она ни разу не заговорила с Аликом на подобную тему, никогда не требовала от него отчёта о вояжах, не интересовалась, как прошло свидание, доволен ли он, плохо ему или хорошо. Алика не возмущало такое безразличие. В самом деле, не спрашивают же дамы у парикмахера или у доктора, хорошо ли им с клиентом или пациентом...

То ли по совету мужа, то ли она сама приняла такое решение, но на зиму генеральша осталась жить на даче. Воду из бассейна выпустили, оставив лишь в обогреваемом отсеке. Второй этаж законсервировали, на первом включили отопление на полную мощность, и в комнатах стало тепло. Алик всё ещё мечтал стать чемпионом области, и каждое утро занимался в спортзале, до седьмого пота отрабатывая упражнения на брусьях, кольцах, перекладине. Потом принимал душ, и шёл будить свою подопечную. Умывал её, одевал, кормил. Обслуживал, когда приезжали, подруг, ездил к ним в город с поручениями генеральши. Вечерами опять занимался любимой гимнастикой. Генерал вызывал его к себе ещё два раза, и оба раза Алику с превеликим трудом, благодаря различным ухищрениям, удавалось довести его до оргазма. Генерал был доволен, и щедро с ним расплачивался.

Генеральша в упор не желала видеть возле себя женщин, и кроме навещавших её подруг, Алик за всё время пребывания в расположении дачи не встретил ни одного человека в женском платье. Каково же было его удивление, когда, после выполнения удачной композиции на брусьях, он совершил соскок с тремя оборотами и кувырком, обессиленный распластался на ковре, и услышал в свой адрес комплимент из женских уст:

- Боже мой, какая прелесть! Пантелеев, представь меня этому солдатику.

Тембр голоса и интонация - как у генеральши, и слова почти такие же, но голосмолодой, звонкий. Алик был почти голый, лишь узенькая полоска плавок слегка прикрывала его достоинства. Разгорячённое длительной тренировкой тело лоснилось потом. Алик провёл рукой под мышкой, и машинально понюхал пальцы... Какая уж тут прелесть! Он лежал на грязном ковре, никак не мог отдышаться, прижатая женской туфелькой грудь часто вздымалась и опускалась, пот щипал глаза, но голос был женский, и он открыл их, повернул голову на голос. Первое, что бросилось ему в глаза - уходящие далеко вверх длинные стройные ноги, перетянутые белыми трусиками в сумрачной глубине платья. Пронзённый мощным разрядом электрического тока, Алик покраснел, тело его покрылось ярко-бурыми пятнами, спазм перехватил дыхание. Он стремительно взвился на ноги, чуть не свалив при этом девушку на ковёр, и вылетел из спортзала, сопровождаемый дружным смехом солдат.

Вероника училась в Московском институте физической культуры, и домой приезжала только на каникулы, поэтому Алик до сегодняшнего дня её не видел. В этот раз она приехала на пятидесятилетие матери, которое праздновалось, как она говорила, или отмечалось, как говорила Анна Ивановна, в ночь под новый год. Алик знал об этом знаменательном событии, участвовал в его подготовке, наряжал ёлку, развозил пригласительные билеты, и только о Веронике ничего не знал. Нет, он знал, конечно, что у Анны Ивановны есть два сына и дочь, знал также, что ей девятнадцать лет, видел даже её на фотографиях в комнате Анны Ивановны, но они не произвели на него никакого впечатления. А вот то, что он увидел, лёжа на спине в спортзале, его потрясло. Он испытал точно такое чувство, как и тогда в школе, когда ему было одновременно и приятно от увиденного, и стыдно настолько, что навсегда пропала охота заглядывать под юбки... Он и не заглядывал, по крайней мере, до сегодняшнего дня...

Ёлку нарядили у бассейна, столы накрыли в смежной комнате. Поздравить Анну Ивановну с днём рождения явился весь штаб дивизии, в сопровождении своих жён, большинство из которых к этому времени Алик успел обслужить. Видя такой контингент, он хотел отпроситься у Анны Ивановны, но она лукаво сказала:

- А как же твоя теория о парикмахере и враче? Мне кажется, твоё жизненное кредо не позволит тебе смущаться в нашей компании.

Алик и не смущался. Покраснел до ушей он только тогда, когда Вероника подошла к нему, и попросила отца представить её «этому симпатичному солдатику».

- Мой денщик, - лаконично отрекомендовал его генерал.

- Вероника.

Она пожала Алику руку.

- Алик, - ответил он, и залился красной краской: перед его глазами вырисовалась волосатая задница генерала, потом серый передок генеральши с полысевшим лобком, тут же сменившийся на две стройные ножки, туго перетянутые вверху белыми трусиками...