Милашка и красавчик

Я не шелохнулся и покраснел.

— Ах, вот как, тебе нравится, когда тебя девушка раздевает? — и она тут же ухватилась за ремень на моих джинсах. Я судорожно вздохнул и покраснел еще сильнее.

Очень это полезное умение — краснеть или бледнеть по своему желанию. Что для этого нужно? Ничего особенного — вспомнить, какие ощущения ты испытываешь, когда краснеешь или бледнеешь, восстановить их в памяти во всех подробностях и уговорить себя, что сейчас ты испытываешь именно это. И — пожалуйста! На щеках играет яркий румянец. Или наоборот — цвет твоего лица не сильно отличается от цвета стены у тебя за спиной. Конечно, идеально, когда на самом деле присутствуют какие-то факторы, которые заставляют тебя краснеть или бледнеть, но это в идеале.

С Олькой мы именно так и познакомились — мне тогда жить было негде, а она такая симпатичная, вот и решил я к ней подкатить. А она ж неприступная как средневековый замок. Пришлось идти на хитрость. Я тогда и правда ни черта не жрал почти, но сил было в принципе достаточно, чтоб на трех работах вкалывать, еще и каждый вечер к людям на постой проситься. Я поджидал ее у подъезда, и, когда она появилась, вдруг резко побледнел, будто у меня голодный обморок. Она меня затащила в квартиру, накормила (ох, лучше б не кормила — я тогда еще не умел так хорошо контролировать выражение своего лица), а потом и спать уложила. Правда, спать нам тогда не пришлось как, впрочем, и соседям. Утром, когда я уходил на работу, тетки из соседних квартир смотрели на меня так, что мне даже было неловко

Пока я предавался воспоминаниям, Милана успела расстегнуть мой ремень и уже начала воевать с ширинкой. Она у меня с секретом — если не знаешь, ни в жисть не расстегнешь. Я ухмыльнулся, обнял ее плечи и прижался губами к ее губам. Вот он, этот запах — это ее духи. М-м-м, что-то такое сладкое, густое, но при этом легкое и приятное. Запах прямо из детства. Сдобные булочки, карамельные конфеты, сладкие фрукты — нет, все не то. Мамины пироги и сливочные вафли — точно! Ваниль! Боже, как ей подходит этот аромат!

Я шумно выдохнул ей в рот. Она слабо пискнула. Я отпустил ее. Она стала судорожно выискивать что-то в своей сумочке, покраснела до самых ушей и больше не смотрела на меня.

— Не делай так больше, ладно? — сказала она, найдя, наконец, в своем кошельке маленькое зеркальце и поправляя помаду.

Я кивнул и одним движением расстегнул джинсы.

Она посмотрела на меня с недоверием:

— Как?

Я улыбнулся и показал ей небольшой металлический крючок, который удерживал собачку на месте.

— У меня на язычке крючок отломался, поэтому я приспособил этот. Его надо только сдвинуть в сторону, и молния расстегивается сама.

— А белье ты не носишь, потому что на него у тебя денег нет? — она улыбнулась и поддела кончиком ногтя пару кудряшек, выглянувших из ширинки.

А я покраснел по-настоящему. Я напрочь забыл. Да и не планировалось, что я буду сегодня раздеваться на публике.

Милана вдруг упала передо мной на колени и легким движением спустила мне джинсы. Мое второе я, едва почувствовав свободу, встало по стойке смирно и теперь гордо глядело ей прямо в лицо.

— Мне когда-то говорили, что если вы долго находитесь в возбужденном состоянии, — почти шепотом произнесла она, — то у вас потом там все болит. И что это может привести даже к застою крови и к ампутации.

Я сглотнул комок. Фигасе, а я думал, что это просто неприятно.

— Я не хочу, чтобы такого красавца ампутировали, — она провела кончиками пальцев по всей длине. Он задрожал, как перед извержением. На лбу у меня выступила испарина. Только не на лицо, только не на лицо

И вдруг ее губки сомкнулись вокруг головки, а язычок мягко прошелся по уздечке. М-м-м, блаженство Влажное тепло ее рта, мягкие сосочки на языке, твердое ребристое небо, белые зубки, которые слегка цепляли шкурку, но не причиняли боли

Олька мне никогда не делала минет, хотя я частенько просил ее об этом. А тут и просить не надо!

Я положил руку ей на затылок и мягко надавил. Она послушно заглотнула мой член до половины, но поперхнулась. Я ослабил давление — еще не хватало, чтобы у нее косметика размазалась. Она чуть отодвинулась, но член изо рта не выпустила, продолжая нежно вылизывать головку. Прям как мороженое — конечно, банальное сравнение, но больше мне в тот момент ничего в голову не пришло.

Я снова надавил ей на затылок. На этот раз она заглотнула его почти полностью и даже не подавилась. И я начал медленно двигать бедрами вперед-назад, вперед-назад. Она послушно принимала его, стараясь не задевать зубами. И тут что-то теплое и мягкое сдавило мои яички. Я чуть не застонал в голос и кончил прямиком ей в горло. Разумеется, она подавилась, поэтому я быстро вышел, заливая спермой свои джинсы. А она повалилась на бок, трясясь, как в лихорадке и натужно кашляя.

— Мила, Мила, — я присел перед ней на корточки и теребил ее за плечи.

За шторкой кабинки мне уже слышались тяжелые шаги начальника охраны.

— Что мне делать, Мила? — я был в панике — такого поворота событий я, во-первых, не ожидал, а во-вторых, если нас сейчас застукают в таком виде, все насмарку