Моя вторая молодость (пишет Ленка).

Я уже думала, мне в этом одеяле до старости жить. Нет, развязал все-таки. Вовремя: я уже писать хотела здорово, а сказать боялась: если бы я рот открыла и Борька опять за мои лапы принялся, я бы точно напрудила, как грудничок.

Отнес меня в ванную, пока мылил губку и меня из душа поливал – я незаметно пописала. Бывает все-таки в жизни счастье!

А воскресенье только начиналось...

Конечно, меня после мытья ждали дикие пляски на письменном столе. На этот раз хоть недолго.

- Сейчас покажу, что я купил! – похвастался Борька. – Жди меня тут.

Села я на столе. Эх, смыться бы, думаю. Да разве от него удерешь? Только получу лишний раз. Я еще утром заметила, что даже в ванной и туалете он отвернул шпингалеты. Чтоб я, значит, там не закрылась. На улицу, что ли, удрать? Так не с голым задом же! Вещи мои все в шкафу, ключ от шкафа – у Борьки. Да и от входной двери ключ лежит в кармане школьного платья, без ключа у нас дверь и изнутри не откроешь. Да, попала ты, Ленка!

Приволок Борька сумку, давай выкладывать. Пять детских сосок и несколько погремушек. Неужели заставит с ними ходить? Ремень такой, не знаю, как называется – из него еще вроде парашютные стропы делают, и машины буксируют. Целый моток. Ждет меня много радостей, значит. Заранее кисло стало.

А он все достает и достает. Десяток железных пряжек – знаете, есть такие, не с язычком, а с зубьями: поворачиваешь, и она ремень закусывает, не надо в нем дырки крутить.

Потом... Разных размеров резиновые груши. Это же клизмы! Я тут не утерпела:

- Ой, Боречка, ну только вот этого не надо! Ну пожалуйста, я буду слушаться. Только клизмы не надо мне ставить. Я их с детства боюсь.

А Борька ухмыляется:

- Я вообще для другого их купил, но это тоже идея. Будем тебе по вечерам животик чистить. После того, как наша девочка молочка насосется.

Вот паразит!

Он еще много чего накупил. Даже войлок зачем-то. Мне из всего только камера от футбольного мяча понравилась: вроде бы с ней он никакой особой пакости не придумает, и хоть это в задницу мне точно не засунет. Наверно, когда он Ирку тоже разденет, заставит нас в мяч поиграть – чтоб у нее руки заняты были и она закрывалась поменьше.

Представила я, как голая Ирка за мячом прыгает, и вдруг опять потекла. Захотелось посмотреть, как ее Борька отшлепает. И на столе не все мне одной вытанцовывать. А если ее Борька свяжет, то я и сама пощекочу. До посинения защекочу эту дуру...

Только я не учла, что он меня приучил так сидеть, чтоб ему все видно было. Сразу заметил, что писька набухла и щелка блестит. Пальцем провел – весь палец мокрый.

- Что, - говорит, - не терпится покупки попробовать?

Я только рот открыла ответить, он мне туда этот палец сунул:

- Оближи хорошо, а то испачкала папу.

Ишь ты, папаня выискался! Он же меня на год старше всего! Так что он меня, в три месяца заделал, получается?

Облизала, конечно. Ничего, даже вкусно.

- Так, наотдыхалась, давай поработаем теперь. Сейчас будешь папе помогать. Шить умеешь?

- А что надо шить? – спрашиваю.

- Да так, сюрприз для Ирки.

Ага, что-что, а это я с радостью сделаю! Откопал Борька свои старые пижамные штаны, из которых вырос уже. Покрутил, повертел, меня где ни попадя портновским сантиметром перемерил, все позаписывал.