На её месте

Стоя там, я думал, что вряд ли бы смог пойти на такое — отдавать себя в руки кого-то другого, кто решает всё за тебя. Но я видел, как раб, ублажая кого-то из свитчей, был доволен своим положением, оно ему нравилось и его полностью устраивало, он шёл на это сам, абсолютно добровольно, поэтому его не пугало и не отталкивало ничего, что с ним происходит. И меня это приводило в небольшой ступор, но, возможно, только потому, что я не был приверженцем такой модели сексуального поведения. Всё остальное я принял довольно легко, но это было лишь единожды, и, что крайне важно, не происходило именно со мной.

В отличие от того, что происходило сейчас. Моя реальность — наше дыхание, еле слышный звон хрусталя бокалов, мой учащённый пульс, его присутствие. От моего внимания не могло ускользнуть то, как этот хладноокий, бледнокожий демон всё настойчивее и по-возможности незаметнее сокращал расстояние между нами, неотрывно наблюдая за мной, молчал подолгу — никаких комплиментов, я всё равно вряд ли сравнюсь с ним, поэтому что бы он ни сказал мне, я бы ему не поверил. Протягивает ладонь в намерении коснуться, и я, пересилив внутреннюю дрожь и желание сразу отпрянуть, позволяю, хотя порыв отодвинуться и было нелегко пересилить. Гладкие, прохладные пальцы скользят по моей щеке:

— Не бойся.

Мне хочется возразить — мол, нет, я не боюсь, как чувство страха заново подавляет меня, дрожь усиливается Чего же я сейчас боюсь? Что-то безвозвратно потерять? Или наоборот, приобрести? Последствий, может? Неизвестность ведь всегда пугает.

Он же словно питался моим страхом, пожинал его плоды, его он не смущал, наоборот — подстёгивал, ему было интересно вместе со мной познать, чего именно я так отчаянно страшусь. Уверен — ему было любопытно изучать моё поведение, ему, возможно, даже нравилась или забавляла моя нерешительность, колебания, ему было интересно наблюдать за мной в этот момент, будто хищнику за потенциальной жертвой, но ему мало было получить своё, ему важно было сначала поиграть.

И от этих мыслей становится только страшнее. Мне кажется, я боюсь нелепых вещей — его мнимой жёсткости, его властности, ведь не факт, что всё будет не по обоюдному согласию, а лишь через силу, не факт, что он захочет сломать меня, и не факт, что это вообще входит в его планы на сегодняшний вечер Нет, подобное самоуспокоение не возымело эффекта, ибо я более не вижу причин, по которым он мог меня сюда притащить. Я просто приглянулся ему. Но, возможно, это и не так плохо?

Его ладонь легко касается моих пальцев. Светлые глаза вглядываются в меня:

— Ты ведь хочешь этого.

Не вопрос — констатация факта. Факта того, что если я здесь, то я всё-таки дойду до конца, и он научит меня всему, он покажет, как это — быть с мужчиной И доставлять ему удовольствие.

И я, наконец-таки смогу, смогу её понять, смогу познать, каково это — быть на её месте, быть объектом истинно мужского вожделения. И, несмотря на все сомнения, что мелкими жучками точили мою суетную душу, мне всё-таки хотелось пойти на это.

Он наклоняется ко мне, я чувствую горячее дыхание совсем рядом Его губы через какое-то мгновение встречаются с моими, и он легко ломает моё слабое, вялое сопротивление своим языком Я целуюсь с мужчиной. Кто бы мог подумать? Его язык в моём рту, он привлекает меня к себе, скользкий шёлк его рубашки под моими пальцами Он запускает ладонь в мои волосы, прижимает сильнее — мне тесно, волнительно, жарко, и неожиданно хорошо Он целуется с присущим любому мужчине, включая меня, напором, но и ласково, трепетно, будто не хочет причинить мне боль, и поэтому словно сдерживает себя. Язык его скользит глубже, по нёбу, и именно в этот момент я начинаю отвечать ему — слабо, несмело, но с каждым движением всё увереннее. Он обхватывает мой язык губами, посасывает его, играет со мной, я почти забываю, что это мужчина, чувствуя тонкий запах его парфюма, его рука скользит по моему бедру, ближе к паху Я инстинктивно, полуавтоматически чуть отстраняюсь, а он лишь хмурит брови:

— В чём дело? — его тон меняется на более хладнокровный, но он не выпускает меня из своих объятий.

Я молчу, отвожу глаза в сторону от его пронизывающего взгляда, но он не обращает на моё замешательство никакого внимания, и я чувствую, как его губы и язык проходят по моей шее до мочки уха, непроизвольно вызывая у меня вздох Пальцы легко подхватывают ворот моей рубашки, дрожь пробегает по моей спине, одна пуговица расстёгнута ещё одна медленно чувствую мягкие касания — ключицы, шея Он молчит, лишь его частое дыхание я могу ощутить на своей коже. Все ощущения — это тепло его дыхания и биение моего сердца.

Он отрывается от меня, снимает брошь и откладывает её в сторону, развязывает шейный платок Я внимательно наблюдаю, как тонкие пальцы обвивает чёрная ткань, его плавные движения словно гипнотизируют меня.

— Закрой глаза. — Говорит он. Я молча повинуюсь, и чувствую, как шёлк касается моих век, прижимается к ним доверительно Мной снова овладевает страх — я не смогу ничего увидеть?

— Нет! — я пытаюсь вырваться, но тут же возле уха слышу его шёпот:

— Спокойно, — он кладёт ладони мне на плечи, — я обязательно сниму её, но только тогда, когда посчитаю, что ты к этому готов.

Его губы вновь прильнули к моим, и я отвечаю — наощупь, пытаясь почувствовать его, что не совсем удаётся, учитывая моё положение. Я будто слепой котёнок, меня нужно вести, и это меня больше раздражает, я к этому не привык, чувство беспомощности меня угнетает, давит, даёт ему полную власть над ситуацией. Но ведь моих рук он не связывал

И в этот момент, задумавшись, я понимаю, что не смею снять с глаз эту импровизированную повязку, пахнущую его духами, не хочу ему перечить, вовлекаюсь в эту странную игру с собственными чувствами, ощущая, как он быстро расстёгивает пуговицы на моей рубашке. Он проводит кончиком языка по моей шее, ключицам, распахнув ненужную одежду и скинув её с моих плеч, касается ладонями груди и пресса, изучает, скользит пальцами вдоль позвоночника, и снова — поцелуи: губы, шея, ласки моих сосков — грубоватые, непривычные, но такие возбуждающие, хотя я и не думал даже, что это ещё одна моя эрогенная зона, он спускается к прессу и останавливается ровно на линии моих брюк. И его пальцы касаются пуговицы и язычка молнии И мне в голову не приходит остановить его. Я лишь откинулся немного назад, чтобы было удобнее освободить меня от оков одежды, что вскоре и случается Моя нагота не смущает меня, моя нагота меня сильно волнует. Я, перед ним, обнажённый, полу-возбуждённый И вдруг ловлю себя на мысли, что хочу чувствовать его губы везде. И что мне жаль, что я не смогу видеть выражение его лица. Расползшаяся тьма перед моими глазами по-прежнему даёт возможность лишь гадать, какое у него сейчас настроение, ведь он молчит, и мне остаётся только ловить его дыхание, ведь я не могу его видеть. Но мне бы очень хотелось посмотреть в его холодные глаза. Может, льды в них начали таять?

— Ложись на спину. — Командует, не просит. Ложусь, закинув руки за голову, чувствуя шёлк повязки пальцами и скользкую прохладу простыней. Выдыхаю, ощущая, как что-то легонько царапает меня, остро, но аккуратно, без повреждений, настораживаюсь сразу, тело напрягается, готовое к защите, но слышу тут же его успокаивающий голос:

— Я не причиню тебе боли.

Недоверчиво морщусь, всё ещё ощущая лёгкое царапание, но через секунду его сменяет нежное, словно бархатное, прикосновение «Роза», — догадываюсь я, понимая, что чем-то острым вначале был шип цветка. Меня удивляет романтичное настроение самого моего учителя — херес, роза, что же будет дальше?

Нежность бутона покидает моё тело, изгладив его, лёгкий скрип — он срывает лепесток, и касается им моих губ, ведёт по ним — мягко, я приоткрываю рот, и самый край лепестка оказывается на моём языке, я чувствую его травянистый горьковатый привкус, а затем шуршание ткани даёт мне понять, что новый незнакомец находится рядом со мной. Наклоняется ближе, обдаёт тёплым дыханием мои губы, согревая лепесток розы между нами, и в какой-то момент вместе с ним язык змеёй скользит внутрь, поцелуй выходит с привкусом розового масла, слегка щиплющего язык, мы сминаем, трём несчастную жертву страсти, боремся друг с другом или с собственными желаниями, пока я судорожно не глотаю, и слизистую мою не обдаёт новой волной цветочного запаха Секунда — и он покидает меня так же внезапно, как и начал, и я чувствую себя почти осиротевшим без ощущения его присутствия рядом.

Шаги по комнате, шелест Лежу молча, не задавая лишних вопросов — мне не хочется вывести его из себя, мне почему-то кажется, что в гневе он неуправляем, хотя вопросы у меня есть, они весьма глупые, поэтому я предпочёл отмолчаться, чтобы заострить всё возможное внимание только на самом процессе.

Наверное, он раздевался — сосредоточенно, размеренно, я попытался представить себе это, вызвав в памяти его образ, но у меня ничего толком не получилось — я не мог сосредоточиться на чём-либо, кроме самого звука как такового, воображение моё давало ощутимый сбой, и я подумал, что это очередное препятствие на этом тернистом пути, которое будет нужно преодолеть.