Охота за куропатками. 02. Практикант

Обе дамы испуганно открывают глаза и уставляются на меня, стоящего перед ними абсолютно голым. А я весело продолжаю:

- Простите, резинка от трусов лопнула, и они упали.

- Вот ненормальный! Разве можно так пугать? – в один голос заговаривают они, невольно взирая на моё мужское естество, хотя и не восставшее, но сильно набухшее. – Мы-то подумали, что что-нибудь плохое случилось…

- Ничего плохого уже с нами не будет… Обещаю… Можете успокоиться… Правильно, очи сомкнуты и можно предаться хорошим мыслям… О чём интересно они?

Всё ещё стоя рядом с кроватью, я беру выпростанную из-под одеяла руку Шуры и тихонько прикладываю к низу своего живота

- Ой! – вскрикивает та и, резко выдернув руку, прячет её под одея-ло.

- Что ещё? - Аня резко садится, невольно обнажив голые руки и плечи, но, увидев, что Шура укутана одеялом с головой, а я перелезаю через неё на отведённое мне место, ложится обратно и тоже натягивает на голову своё одеяло, ворча: - Спать, видно, так сегодня и не дадут. А кто свет выключать будет?

- А надо ли? – спрашиваю я, устраиваясь под лёгким одеялом между ними и ворочаясь с бока на бок.

- Я выключу, - с готовностью предлагает Шура, удивительно быстро для её комплекции вскакивает и делает два шага к выключателю у двери.

Свет гаснет, а она возвращается и ложится. Почувствовав у себя под лопатками мою руку, заворочалась, вытащила её из под себя, но так как та упорно не хочет возвращаться в исходное положение, позволяет ей, наконец, остаться у себя на груди.

- Спи! – в полголоса говорит она мне.

- Сплю, - соглашаюсь я.

И, повернувшись к ней, меняю положение своих рук: правую снимаю с её груди и кладу под голову, а левую водружаю к ней на грудь. Губы же прислоняю к мочкам уха, затем покрываю поцелуями шею, щёки, глаза. Уста наши сливаются. Левая ладонь моя опять покрывает одно из полушарий под рубашкой, пальцы сжимают один сосок, потом другой.

- Можно я их поцелую? – шепотом, склонившись к её уху, спраши-вает я.

Так как ответа не последовало, я чуточку приподнимаюсь на локте, опускаю лямки её рубашки с плеч, освобождая таким образом оба предмета своего интереса, и, склонившись над ними, начинаю то один их них, то другой осторожно теребить зубами и посасывать. Левая моя рука некоторое время продолжает помогать мне в этом, но потом скользит вниз, пальцы делают несколько вращательных движений вокруг пупка, спускаются ещё ниже, пробегают по внешней и внутренней сторонам бёдер, и, перебирая ткань, подтягивают кверху подол. Чуть приподняв колени, она позволяет мне успешно завершить эту операцию. И вот уже моя ладонь касается её промежности, нащупывает нечто мягкое и уже влажное, кончик указательного пальца проникает дальше, двигается там взад и вперёд и вскоре становится совсем мокрым. Ягодицы и бёдра Шуры подрагивают в такт этому лёгкому движению. Дыхание её становится шумным.

- Да, с вами поспишь! – это опять подаёт голос Аня.

Я резко поворачиваюсь на левый бок, то есть лицом к ней. Глаза мои уже успели привыкнуть к темноте, и мне видно, что она сидит, поджимая к подбородку колени. Я протягиваю к ней, вернее к её голеням, руки, но она, резко отбросив их, говорит:

- Не лезь! Чего тебе неймётся? Лучше расскажи, что там, в ресто-ране, с тобой ещё приключилось».

- И я тебе говорю: Не лезь! Чего тебе неймётся? – повторяет Нина. - Рассказывай, но без рук. Итак, речь пошла о ресторане.

- Да, о ресторане, - продолжает Женя, покидая Нину и перемес-тившись на диван, где лежит Лена.

«Но прежде чем продолжить свой рассказ, я поворачиваюсь на спину и тоже присаживаюсь, но так, что правая моя рука снова воз-вращается к грудям Шуры, а левая демонстративно остаётся рядом со щиколоткой правой ноги Ани, чуть-чуть касаясь её.

- За соседним столом сидели мужики и бабы – человек шесть или восемь, - начинаю я рассказывать. - Вели себя весело и громко. Время от времени кто-нибудь из них поворачивался ко мне и говорил: «Завтра у нас День Победы. Вы же тоже с Гитлером немного воевали. Так что выпьем!» Я поднимал свою рюмку и отпивал из неё. Потом мне вдруг стало ясно, что они принимают меня не за того, кто я есть. Ведь когда мы сидели тут с итальянцем, а это было как раз по другую сторону от их стола, то были заняты разговором и на этих соседей, в то время, наверное, ещё не таких шумных, не обратили внимания.А вот теперь они, судя по всему не прочь приобщить меня, как иностранца, к своей компании. Мои предположения оказываются верными. Кто-то из них встал, подошёл ко мне, взял за руку и подвёл к своему столу. Другой протянул полный стакан с пивом, судя по цвету. Чокнулись, я стал опрокидывать его в свою глотку и чувствую, что это не пиво, а какая-то гремучая смесь. ″А теперь посмотрим, сколько он ещё сможет простоять на своих двоих!″ – торжественно объявил третий.

- Вот сволочи, - комментирует Аня, в то же время молча удерживая мою ладонь от попытки погладить ей голень.

- Негодяи, – соглашается Шура, поглаживая мою правую руку, по-коящуюся на её бюсте.

- Согласен, - продолжаю я. - Кровь ударила мне в голову, не только от крепости пойла, но и от их бесцеремонности и подлости. ″Да за кого вы меня принимаете?″ – обратился я к ним с вопросом, намериваясь раскрыть им их пьяные глаза и внутренне собираясь уже к отпору, ибо не сомневался, что, разочарованные, они полезут на меня с кулаками. Даже выругался довольно длинно. Но к моему удивлению, они стали громко выражать недоумение, откуда я так хорошо знаю русский язык, где, в какой разведшколе меня ему учили.