Первоцвет

— Машенька, я люблю тебя! Ты должна знать это... — сказал, глядя в лучистые глаза. — Что бы не случилось... Я вернусь! Слышишь? И помни, мы муж и жена! С этой минуты... А когда я вернусь, мы сразу поженимся.

Она молчала, только смотрела на него распахнутым взглядом, доверчиво, притягивающее, заставляя забыть обо всём на свете. Он опустил её на сено, сваленное в углу. Тонкие пальчики забегали по пуговицам застёжки платья.

— Можно я сам? — прошептал он.

Она молча позволила. Он раздел её и скинул свою рубашку. На мгновение она опустила голову и вдруг сразу обвила его шею гибкими, как тростник, руками, робко прижалась к нему горячим дрожащим телом. Его губы упали на её плечо. Одно, потом второе, скользнули ниже к вскипающим упругим холмикам с заострившимися вершинками. Руки поглаживали спинку, сходясь на талии. Он захмелел от запаха её волос и нежной, почти прозрачной кожи.

Уткнул лицо в ложбинку на груди, с волнением ощутил, как там, под молочной чистотой бьётся, трепещет, словно крошечная птичка, её сердце. Всё быстрее, быстрее, как-будто хочет выскочить, вырваться из плена, тоже упасть ему в руки. И вот уже он целует эту пульсирующую точку, под которой бьётся её жизнь. Осторожно, как самое дорогое сокровище, целует вершинки нежных холмиков. Нежно втягивает их губами, медленно скользит языком по набухающим орешкам, наслаждаясь юной нетронутой сладостью. Девушка выгибается в его руках, протяжно стонет. Её пальчики ерошат его волосы, беспорядочно скользя по ним.



Вдруг он укладывает её и начинает ласкать губами животик с той аккуратной нежной ямочкой, которая так поразила его у озера. Он щекочет его языком, носом, вжимается лицом в восхитительную пуховую белизну. Точёные руки то взлетают вверх и в каком-то нетерпении комкают сено, то опускаются ему на голову. Девушка стонет всё громче. Её глаза то широко раскрыты и смотрят на него полубезумным взором, то закрыты совсем. Щёчки пылают румянцем стыда и страсти. На ярких губах, чуть припухших от его поцелуев, блуждает манящая бесстыдно-прекрасная улыбка.

— Сашенька... милый... — шепчет Мария, растворяясь в его ласках.

Дунаев наслаждается прекрасным телом девушки, хочет до конца вкусить его нежность и чистоту, впитать её в себя, чтобы навсегда унести с собой это счастье. Она подчиняется ему, не желая сопротивляться. Нет ничего, только их чувства, только их любовь... Каждая точечка нетронутой белизны не осталась без внимания его губ. От крошечных пальчиков на точёных ножках, до мягких мочек маленьких ушей.

И вдруг его лицо опускается ей между бёдер. Огромные глаза испуганно трепещут ресницами, с изумлением смотрят на него. Он отвечает улыбкой и нежно проводит кончиками пальцев по коротеньким тёмным завиткам. Девушка протяжно стонет, выгибается и разводит ножки. Её ответная, чуть смущённая улыбка, будто говорит: «Милый, я вся твоя, до самого донышка, до самого потаённого моего уголочка. Всё, всё во мне принадлежит тебе!». И он берёт губами её нетронутое сокровище. Целует этот чистый нераскрытый бутон, слегка раздвигает языком уже влажные лепестки, скользит между ними, охватывает губами набухшую бусинку, осторожно играет с ней, наслаждаясь истекающим нектаром. Цветок горит, от пылающего внутри пламени, изнывает от нежных терзаний.

Вдруг удар молнии освещает сарай, всё сотрясается от небесных взрывов. Мария кричит, её грудь тяжело вздымается, талия выгибается красивой дугой, конвульсия проходит по восхитительным формам. Цветок выплёскивает мёд. Собрав губами её нектар, Александр вновь целует маленький ротик. И она опять пропускает его внутрь. Теперь уже не боится, а с наслаждением впитывает с губ любимого свой мёд.

— Я люблю тебя... — хриплым голосом шепчет Александр.

— Сашенька... — выдыхает она и окутывает его сиянием своих глаз.

Дунаев чувствует, что уже не в силах противостоять этим чарам, он не может дольше ждать, хочет полностью овладеет сокровищем. И он тихо входит между лепестками. Упирается в хрупкую преграду, качается вперёд и срывает печать. Кровь окрашивает горящий цветок.

Мария закричала, из глаз покатились слёзы, но губы загорелись улыбкой счастья. На мгновение замерев, Александр стал двигаться дальше. Удерживая руками упругие половинки попки, он заскользил всё быстрее и настойчивее, до упора вминаясь в горячее узкое лоно. Оно охватывало, сжимало его так, что, казалось, всё тело пронзают молнии.

— Ммм-ааа, — стонала Мария, её головка металась из стороны в сторону, в шёлковых прядях кос запутывались соломинки.

Маленькие пальчики, словно ища опоры, впились в раскрасневшиеся вершинки груди. А её глаза, нереально огромные, блестящие, смотрели на Александра, проникая в любимого своим светом. И он, сам не слыша собственных криков, двигался навстречу этому завораживающему сиянию, ввинчивался в багровый первоцвет.

И вдруг, будто пронзённый ударившей молнией, в последнем порыве рванул безвольные ножки на себя, ещё сильнее срастаясь с любимой. Забился, ударяя горячей лавой в узкое пространство. Мария закричала и, выгибаясь, прижалась к его бёдрам. Когда всё было кончено, он нежно поцеловал рубиновые губки, провёл её ладошкой по своей щеке. А потом взял носовой платок и вытер ей между ножками.

— Девочка моя, — прошептал тихо, склоняясь к её ушку, прижал к себе. — Поспи, поспи, родная... Скоро рассвет...

— Я не устала, — улыбнувшись, она чуть приподнялась на локте и посмотрела на него, словно изучая его черты.

И вдруг смутилась чего-то, закрыла лицо ладошками.

— Ты чего, Машка моя? — улыбнулся он.

— Я... скажи ты... не думаешь обо мне плохо? — неожиданно спросила она.

— Конечно не думаю! — Александр смотрел ей прямо в глаза. — Ты самая чистая, самая нежная, самая красивая на свете! Ты моя жена. Я люблю тебя, Машенька!

Её губы опустились ему на глаза.