Первоцвет

Александр прыснул. Её смех заразил его. Она так просто и открыто заливалась колокольчиком, стоя перед ним, глядя на него снизу вверх, что невозможно было не рассмеяться в ответ. Он тоже захохотал. Они смеялись, как будто вокруг не было этого болота, не было войны, и никуда не надо было спешить.

— Пора идти, — наконец, посерьёзнел Дунаев.

Болото кончилось, прошли пролесок. Впереди светлел берег озера. Тишина. Только птицы... И нет им дела до людей, до того, что творится в мире. Лейтенант стоял с закрытыми глазами, втягивая густой сосновый воздух. Открыл глаза, встревоженно огляделся. Девушки нигде не было.

— Мария, — тихо позвал он.

Ни звука в ответ.

— Мария, — чуть громче повторил Дунаев и стал осматриваться.

Почти у самого берега в кустах заметил лёгкое движение. Рука потянулась к пистолету. Бесшумно подошёл, держа оружие наготове, таясь, посмотрел сквозь ветки. От увиденного на мгновение зажмурился. Там стояла Мария. Он видел её со спины. Сахарно-белое, нежное, воздушное тело девушки, до колен погруженное в воду, наслаждалось солнцем, воздухом, ласками озера. Тонкие руки, словно два крыла, порхали, оглаживая гибкую, тонюсенькую талию, ослепительные плавные изгибы бёдер и попки. Вдруг девушка повернулась, и Дунаева огнём полоснуло изнутри, застучало в висках, заныло, запульсировало внизу. Захотелось броситься к ней, прижать к себе, уткнуться лицом в молочную чистоту упругой вздрагивающей груди, прикоснуться к ямочке на животике и познать сокровенную тайну. А ещё захотелось укрыть её от всего мира, заслонить от крови, от смерти, которая гуляла вокруг. Женщина и война... Они не могут, не должны быть вместе! Эта красота, беззащитная, трогательная, нежная, как первоцвет, создана для любви и жизни!



Дунаев, не выпуская пистолета, тыльной стороной кисти смахнул со лба набежавший пот. Кашлянул и позвал опять:

— Мария!

— Ой, сюда нельзя... Я купаюсь, — отозвался испуганный голос девушки.

— Да, да, конечно... Не беспокойтесь, я вас не вижу. Просто постою здесь... на всякий случай, — сказал лейтенант.

И он действительно отвернулся, стал смотреть в сторону леса. Но она почти сразу вышла. Теперь на ней было светлое в цветочек платье и обычные, без каблука туфли с ремешком. Он заметил, что они наполовину меньшего размера, чем сапоги. Поймав его взгляд на обувь, она смутилась и объяснила:

— У меня тридцать первый... Сапог таких нет... А я привыкла, — улыбнулась весело, — ноге просторно.

Немного помолчав, опять сказала:

— А вы тоже идите... искупайтесь... Только, жаль, одежды у вас нет...

— Да, сейчас... Одежда — пустяки. В мокрой побуду, — улыбнулся он и скрылся в кустах.

— Подождите! — ручка Марии просунулась сквозь ветки. — Давайте мне пистолет. Я тоже покараулю вас.

Дунаев протянул ей оружие, осторожно вложил рукоятку в ладошку. Тонкие пальчики ловко охватили её. На мгновение он задержал их в своей руке.

Смеркалось. Начался сильный дождь. Они укрылись в полуразрушенном сарае. Недалеко была деревня. Но соваться туда было очень опасно. Поэтому Дунаев решил переждать дождь здесь и на рассвете двинуться дальше.

Мария отжала намокший подол, распуская косу, смешно тряхнула мокрой головкой.

— Надо же, — усмехнулся лейтенант, — мы с вами второй раз за день попадаем в мокрую историю.

— Ага, у нас мокрый день, — засмеялась она.

И вдруг резко замолчала, словно смутилась чего-то. Лейтенант тоже молчал, как-будто какой-то ступор нашёл, даже жарко стало. А Мария дрожала от холода. Заметив это, он снял пиджак и набросил ей на плечики. Она удивлённо вскинула на него глаза, будто спрашивая — «Зачем?».

— Вам холодно... пиджак почти сухой... сейчас согреетесь, — почему-то охрипшим голосом сказал он.