Пророчество

Я позвонила и обшарпанная коричневая дверь гостеприимно отворилась. Хозяин принял мой подарок и улыбаясь, пригласил пройти. Он был босой и я разулась тоже, расставшись с босоножками на шпильках на полпути в гостиную, в широком полутёмном коридоре.

Мой миндальный торт имел успех, хозяин был в восторге и наградил мои умения ну, более, чем щедрой похвалой. За чаем мы с Сергеем поболтали и постепенно подошли к тому, что ощутимо и волнительно сгущало воздух. Я напросилась и пришла, пришла, чтобы (чего душой кривить?!) заняться с ним любовью и мечтая вернуть его. Хотела я его безумно, и так желала угодить, что думала влагалищем, а не мозгами. Не то, чтобы я не имела опасений насчёт того, о чём он может попросить, но видимо я всё же доверяла... ему.

— Не передумала? Наш договор... он в силе? — спросил Сергей, испытывая меня взглядом.

Я утвердительно кивнула, от души надеясь, что мы не будем обсуждать интимные детали вслух, а то я этого всегда стеснялась. Мои надежды оправдались — Серёжа сразу встал и вышел.

Мне, почему-то вздумалось, что он пошёл помыться, и показалось не зазорным, в его отсутствие полюбопытствовать, как он живёт. Я осмотрела кухню, вышла в коридор и сквозь гостиную попала в спальню. В квартире было вмеру чисто, но довольно бедно. Хозяину, видать, частенько приходилось быть на мели, но он, похоже, этим совсем не тяготился. Я подняла глаза и на высоком потолке увидела чуть запылённую лепнину — дом был с историей, стиль — лаконичный сталинский ампир. Дверь на балкон была открыта и солнце весело сияло на полу.

Я повернулась к выходу из спальни и вздрогнула: Сергей всё это время сидел в гостиной у стены, на стуле. Расставив широко колени и облокотившись на ноги локтями, он занят был каким-то делом. Я подошла и удивлённо наблюдала: в его руках была застиранная, хлопковая лента, и кое-где на ней виднелись подозрительные пятна, весьма похожие на кровь. Сергей невозмутимо и старательно заматывал свои запястья и немного кисти.

На мой вопрос, он пояснил, что специально для свидания со мной, достал эту, бывавшую в кулачных боях, ленту, из дальних закромов. Мне стало как-то не комфортно, и я спросила, с кем он тут собрался воевать, но он лишь странно усмехнулся и продолжал мотать. Я тихо испугалась и молча села ждать, что будет.

Скользнув по комнате глазами, я разглядела в дальней, полутёмной её части, ужасный беспорядок. Чего там только не было: со стен свисали цепи и обвязки, страховки и шнуры и металлические части альпинистской амуниции. По полу, хаосом валялись связки стальных крючков, штырей и карабинов и Бог знает, чего ещё. В углу темнела штанга, полуприкрытая измятой, яркой тканью, с большой прожжённой дыркой и паутиной безнадёжно спутанных парашютных строп.

Над всем над этим, на взгляд — в двух с половиной метрах, тянулась из стены к стене труба, и к левому её концу на ней висела большая, чёрная боксёрская груша. Пытаясь облегчить давление тревожной тишины, я села на пол, на ковёр и начала:

— А у меня была такая же труба, на ней были качели. Мне их дедуля сделал, а после — стал и сам не рад...

— Что так? — откликнулся Сергей.

— Из-за испорченных обоев. Раскачиваясь, я любила отталкиваться от стены и на обоях очень скоро возникло тёмное пятно от моих голых пяток.

Серёжа хохотнул, поднялся, прошёл туда, слегка подпрыгнул и на одной руке повис на той трубе. Он раза три неспешно подтянулся, толкая матовый металл плечом и говоря:

— Не, у меня качелей нет, это — турник. Я думаю, он нам сегодня пригодится.

Мне снова стало жутковато и я трусливо посмотрела в коридор, ища глазами путь на волю. Сергей поймал мой взгляд, нахмурился и подошёл ко мне. Присев на корточки, спросил:

— Никак, засобиралась на попятный? — он взял меня за подбородок и поднял моё лицо. Его холодные, серьёзные глаза упёрлись в меня странным, властным взглядом.

— Не надо, не играй со мной, я же тебе поверил!

Я на него смотрела, как немая. Моё руководящее начало приказывало мне бежать, но мысль о том, что после бегства, ни разу в жизни мне не постонать в объятиях Сергея, лишала меня воли совершенно.

Он встал, ушёл, порылся в тёмном беспорядке и прихватив там что-то, подошёл к трубе. Я обречённо проследила, как он не торопясь, уверенным движением закинул на турник верёвку, продел в петлю и свесил вниз её свободные концы. Связав узлом почти на двухметровой высоте, Сергей повесил у узла блестящий альпинистский карабин.

Закончив, он стянул с себя футболку, отбросил, наклонился, поднял там непонятно что и подошёл ко мне. Взяв за руку, он потащил меня и увлекая за собой, подвёл к верёвке. Я задрожала, как осинов лист: я разглядела, ЧТО в его руке — широкий, кожаный, армейский ремень и настоящие наручники, как в криминальных фильмах.

— А ну-ка, соберись! — сказал Сергей, смиряя меня строгим взглядом, — Если ты сделаешь всё так, как надо, клянусь, я не останусь у тебя в долгу!

На этих самых на словах, Серёжа взял мою трясущуюся руку и повелительно вложил в неё ремень его холодной пряжкой. Я машинально сжала пальцы, опустила руку к полу и точно слабоумная таращилась — мужчина, вминая бойцовскую ленту, защёлкнул на своих запястьях тюремные браслеты и вдел связующую цепь в висящий на верёвке карабин. Спокойно опустившись на колени, он натянул верёвку, проверяя надёжность связки.

Я застыла, разглядывая его широкую, незагорелую, мускулистую спину и скованные руки. Сквозь дикость ситуации рвалось моё желание обнять, прижаться, целовать, облизывать его. Хотелось потереться напряжёнными сосками о его спину; джинсы расстегнуть и, вынув его член, ласкать руками, ощущая, как он пульсирует, крепчает в моих пальцах.

— Ты здесь ещё? Чего ты медлишь? Начинай! — Сергей повёл плечами и в полуобороте ловил меня в периферии видимости.

Я выпала из похотливого потока и выдавила из себя тупой вопрос: