Противники

– Отвечаю! – подносит мне к носу.

В башку ударяет нашатырь. Слышу треск в висках… Продолжаю нюхать… кажется, кровь хлынет из носа…

– Димон, а теперь самое главное. Выеби меня!

Два (или даже три?) Немцова наваливаются на меня всей своей бухенвальдовской тяжестью. Где-то в далеких уголках мозгов я понимаю, что надо встать и смотаться, но не могу пошевелиться. Его язык во мне. Ах вот как, оказывается, целуются? Мне вдруг хочется встать… но уже не уйти… а накрыть Мишку собой и делать с ним то же самое. И даже больше.

Хровь хлещет из верхней губы, смешивается с его и растворяется во мне стальным привкусом. Мишка опускается вниз, оставляя кровавую дорожку. Забирается языком в пупок… Бля-я-я, я сейчас кончу! Резко хватаю его за волосы и насаживаю ртом на себя. Выливаю все до капли, дергая его голову вверх-вниз. Еще! Хочу еще! Сглатывает, приподнимается на локтях и лукаво смотрит на меня: «Димон, возьми меня!»

Разворачивается на спину и кладет ноги мне на плечи. Мой и не думает падать. Я разорву его сейчас! С силой вдавливаю кусок себя в маленькое шоколадное отверстие. Не получается сразу.Помогает, направляя. Там так тепло. Тугое кольцо обволакивает меня, но я продираюсь до упора. Защита Нимцовича сломлена, и новоявленный мастер спорта получает мат в восемь толчков.

Просыпаюсь от поцелуя. Губы отвечают жжением и болью.

Немцов отсасывает у меня. Я не хочу кончать. Давай, Мишка, пусть будет вечный шах!

Но вместо вечного шаха получается цугцванг. Это когда тебе ходить, но любой твой ход ведет к проигрышу. Одно только мое ничтожное движение телом – и Мишкины гланды орошаются моими каспаровыми. Черт, а так ведь хотелось продлить удовольствие!

– Миш, только честно? Вчера никто, кроме меня, не должен был приходить?

– Догадливый.

– А ты знаешь, что это называется совращением несовращеннолетнего? И изнасилованием?

– А я тебя моложе. Да и меньше раза в два. Так что кто кого насиловал – вопрос, – лыбится во все свои ровные белые зубы.

Блин, мне хочется поцеловать его, заласкать до пены во рту! Обволакивает своим языком мой. Не могу-у-у, у меня опять стоит! Но он идет на кухню варить кофе.

Подкрадываюсь сзади. Так же, как и он тогда, в курилке, кладу руку на плечо.

Вздрагивает.

– Миш, я еще хочу.

– Хорошего понемножку. Ты мне там своим амбалом всё разворотил. У меня межбёдерная невралгия сегодня.

– Ми-и-иш, разочек еще, а?

Берет мой стояк и заталкивает в себя по самые Нидерланды, продолжая мешать кофе. Мат на сей раз запаздывает ходов на двадцать…

– Димон, родаки скоро припрутся.

– Пойдем ко мне?

– А у тебя кто дома?

– Бабка, больше никого не бывает. Она классная, вот увидишь!

Целует в нос.