Сладкий снег

Сейчас он понял, как тогда ошибся — любовь-то не фантазия, она стальной крючок — зацепится за левое ребро, сидит и не ржавеет, и входит глубже, сволочь, и врастает. Вся радость жизни из тебя — по капле, весь твой привычный мир — по швам.

Хайко грубовато вылез из-под блондинки, безуспешно поискал трусы, плюнул и натянул штаны наголо. Когда застёгивал ширинку, обматерил создателя и снял с члена позабытый презерватив. Несколько минут он сидел и мял в руке резинку, тупо глядя, как под прозрачным латексом переливается его сперма.

— Выходит, я всё-таки кончил? — подумал он и в бессильной злобе шваркнул кондом о стену. Дело и впрямь, было плохо: минут двадцать он обрабатывал девку и ничего, кроме головной боли не почувствовал — она так вопила, всё норовя спустить шкуру с его спины, что башка стала раскалываться ещё до похмелья.

Спасаясь от её ногтей, парень перекатился, лёг на спину и дал ей попрыгать на себе до победного.

И что теперь? Хотелось волком выть. Он встал, подошёл к окну и стал хмуро смотреть в ночное небо — восток сиял россыпью далёких созвездий. Нет, он не мог, не мог забыть, как зеленоглазая русская стерва, однажды вспыхнув для него слепящей сверхновой, рывком прокачала его на заоблачный эмоциональный уровень, дав почувствовать такое, чего он и знать не знал до неё, но потом... Она, его путеводная звезда, сорвалась и пала ему на сердце горькой полынью.

Хайко взял с пола недопитую бутылку и наотмашь всадил её в оконное стекло, стараясь попасть в самую гущу сияющих точек, чтобы зловредные звёзды все ссыпались нахер и не висели там, напоминая и издеваясь. Осколки впились в него, болью заглушая боль. Утраханная девица встрепенулась, резво подорвалась и вмиг свинтила с чердака, даже не попрощавшись.

С тех пор Хайко очень редко приглашали на вечеринки, а когда звали, всё шло, как правило, к чертям и наперекосяк — всегда он был в каком-то вакууме, с парнями часто в драку лез, а девицы раздражали его до лихоманки и он их сторонился. Как на зло, они им очень интересовались и подпоив, имели. Впадая в алкогольный транс, он становился покладистым и девчонки отрывались на нём по полной.

Как-то раз, одна нетерпеливая фройляйн, не дожидаясь, когда он надерётся, поволокла его в мансардный шкаф. Хайко сурово отбрил её, но она не унималась и тогда он грубо её оприходовал, быстро словил тусклый оргазм, встал и молча свалил, чувствуя себя подонком. Из этого события он сделал вывод, что всё, с еблей пора завязывать, и перешёл на самообслуживание.

Целый год он пытался научиться жить без НЕЁ. Блуждал, работал, рыбачил, пил. Напивался на совесть и зигзагами гонялся за котами на своём пикапе. Со зла он не брился (ему это не шло) и не мылся (это не шло ему ещё больше). С бадуна он туго соображал и тогда на работе его подменял Микка.

Самое ужасное, что Хайко стал медленно, но верно, охладевать к спорту. Снова пришла зима, туристы пересели с квадроциклов на снегоходы, но сероглазый инструктор больше не горел, он просто делал своё дело. Кто бы сказал, куда девался его спортивный азарт и почему он больше не был счастлив, сжимая рукояти руля чувствовать отклик моторной мощи, взлетая, врастать в схватку гравитации и аэродинамических сил?

Вечером 17 декабря, Хайко вернулся с работы, помылся, поужинал, завалился в постель, где не было ЕЁ и тихо зарыдал. Боль стала невыносимой. Парень душил себя подушкой, вливая в неё свою горечь и пытался понять, как же так он отравился этой девкой. Он потерял в ней всё: свою радость, беспечность,дорогая! Я где-то ограничитель потерял. Нигде не видала? Такое чёрное резиновое колечко... — издевательски ответил Дмитрий, но сжалился и перестал пробивать её насквозь.

Он с полчаса, не останавливаясь трахал её, вертел и так, и сяк — она была в его руках, как кукла — без воли и без жизни. Молчаливая. Терпеливая. Покорная. Ему уже порядком надоело и он мечтал скорее кончить, но не получалось. Когда он вновь поменял позу — поставил девушку на четвереньки и собирался засадить, она внезапно изловчилась и изо всех сил лягнула его, да так, что он чуть с кровати не слетел.

Оттолкнувшись от мужского плеча и придав себе движения, Таня отскочила вперёд и развернулась, сжавшись у кроватной спинки озлобленным зверьком.

Всё. Его затаённая ревность, его горечь, его упрёк, который Дима несколько месяцев вдалбливал в неё своим членом, совершенно доконали Татьяну.

— Что ты делаешь? — исступлённо закричала она, — Ты не можешь кончить? Или не хочешь? Чего ты хочешь? Нравится меня истязать? Когда ты стал садистом? На мне вина. Да, будь мужчиной! Давай, прими решение! Если не можешь с этим жить — убей меня! — она орала с таким надрывом, что лицо её покраснело и вены на шее вздулись, — Убей меня! Оторви мне башку к ебеней матери и давай покончим со всем этим!

Дмитрий поморщился — каждое её слово впивалось в него стеклянным осколком.

— А девчонка всё ещё боец, — про себя усмехнулся он, чувствуя, как от перестоя сводит яйца.

— Зачем же мне твой труп? — мягко начал Дмитрий — Я с тобой живой-то кончить не могу. Я действительно не могу и знаешь, почему? Дмитрий смотрел в её перекошенное лицо и чувствовал, что звереет. Ещё несколько ударов сердца и он пошёл вразнос.

Он молча схватил её, одним резким движением перевернул, прижал грудью к постели и заломил ей руки за спину. Держа так, он отклонился и дотянувшись, дёрнул пряжку — ремень выскользнул из джинсов и Дмитрий быстро связал им руки жены у неё за спиной. Не долго думая, он приподнял обездвиженное тело и сунул ей под живот сразу две подушки, так, что её голая порозовевшая попка оказалась высоко задранной.

— Ди-и-ма-а-а! — истошно заорала Таня, предчувствуя намерения мужа и тот быстро снял с себя футболку и завязал ей рот, стянув податливую ткань на затылке узлом.

— Ты больше не принимаешь мой член так, как прежде — я уже давно лишён этого. Что с тобой? — закричал Дмитрий, — Ты просто терпишь — я натягиваю тебя на себя, как чёртов кусок мяса!!!

Он прижал ладонь к её влажной промежности, его прямые, неразлучные пальцы настойчивыми спиралями мяли её клитор, а большой палец отошёл и скользнул выше, неотвратимо проникая в её судорожно сжатый анус. Услышав протяжный, надрывный стон, Дмитрий продолжил двигать рукой, ритмично массируя быстро набухающий клитор и медленно, до отказа погружая палец вглубь, извлекая его почти полностью и возвращая.

— А что, Сольвейг, сюда он тебя не трахал? — задыхаясь спросил муж и Таня беззвучно дёрнулась истеричным отрицанием.

— Похоже, мне ещё осталось кое-что, чего он не касался... — Дмитрий грубо оттолкнул коленями бёдра девушки в стороны, разводя их шире, пододвинулся, убрал руку с её промежности и сжал пальцами зарумянившиеся ягодицы, с силой отводя их друг от друга.

Беззащитная, плотно закрытая, коричневая дырочка поблёскивала стёкшей на неё влагалищной смазкой. Дмитрий подался вперёд, прижал член к анусу и слегка надавил. Здоровенный одеревеневший ствол упруго поддержал нажим, плоть вмялась под его напором и Дмитрий почувствовал, как головка начинает проникать внутрь, с трудом растягивая тугое колечко. Тело в его руках предельно напряглось, Таня конвульсивно дёрнулась и закричала.