В весеннем лесу

- Вот и исправили оплошность, розочка стала красной! А то зелёная – не порядок.

Насти было не шуток – она тихо плакала, истерично всхлипывая. Встав поодаль, чуть сбоку, от «объекта наказания» я взял розгу. Сильно размахнулся, свист, шлепок – есть контакт! Я попал, по обеим ягодицам, точно посередине задницы. В конце удара, я резко продёрнул розгу на себя. Всё её тело, изогнулось и резко дёрнулось, в оковах. Из груди вырвался крик:

- Больно!

- Один! Знаю что больно, заслужила, терпи.

След от удара, налился и стал тёмно красным и рельефным – как рубец, от старой раны.

Довольно страшная картина, когда видишь, это на яву. Мозг, обожгла мысль: Что ж я творю? Она же живая и я её люблю! Я решил продолжить порку. Но не бить со всей силы и сечь без от тяга.

Последующие четыре удара я нанёс, слабей. Расчертив холмы ровными полосками. Не забывая громко считать удары. На её крики и мольбы, я отвечал только удара ми. Потом стеганул пять раз, вдоль тела, стараясь не задеть открытую киску. На попе на рисовались ровные клеточки. Два раза, ужалил, кончиком прута, её бёдра. Мне опять стало её жалко – надо заканчивать решил я:

- Тринадцать! Чёртова дюжина, - выдохнул я, стеганув последний раз, покрепче – на добрую память.

- Всё, хватит с тебя!

Вся жопа была багровой, а следы первых ударов посинели. Поглаживая её ягодицы, я пальцами, широко раздвинул губы её влагалища, нащупал девственную плену. В ответ Настя дёрнулась и вскрикнула.

- Надо было тебя наказать строже! Или после порки, посадить в муравейник. Или голой жопой на ежа – тогда бы ты на долго запомнила.

- Но так как, тебе сегодня предстоит распрощаться с девственностью, то довольно с тебя.

Я намочил полотенце, служившее нам скатертью, в берёзовом соке. Наложив компресс на пострадавшие ягодицы.

- Так быстрей пройдёт. Ты тут полежи, остынь, я пойду, прогуляюсь.

Я понял, что был, на грани фола. Ещё немного и я бы, изнасиловал, свою истерзанную козочку, распятую на бревне.

Отойдя недалеко от эшафота, минут за пять. Набил полные карманы ветровки, молодыми, сочными, побегами крапивы и сныти.

- Вася! Васечка – ты где? – с испугом пищала Настя.

- Здесь я, здесь, - отозвался я, подходя.

У барышни голосок прорезался – значит будет жить.

- Я думала, ты меня бросил. Одну, связанную в лесу! – жаловалась она.

- Ага на съедение серым волкам.

- Развяжи, меня скорей! Мне страшно!

- Сейчас, только компресс поменяю.

Освободив её ноги и сняв сапожки, я натянул на неё трусы и колготки. Потом оттянул резинки, плотно набил, трусы собранной травой.

- Ой, что ты мне в трусы напихал? Колется!